Оппозиция в Узбекистане: быть или не быть

Проблематика «оппозиции», для современного Узбекистана, является одним из самых интригующих вопросов. Этому есть много объяснений.
 
Во-первых, Узбекистан пережил долгую эпоху жесткого авторитаризма, при котором, оппозиция рассматривалась как источник социальной и политической дестабилизации, угроза миру и порядку, как институт и феномен, который способен привнести только негативные последствия. Таково было понимание и толкование первой администрации.
 
Формированию такого восприятия, способствовали многие факторы. В том числе, незрелость политической культуры всех сторон ситуации, в том числе оппозиции первой половины 90-х годов.
 
Во-вторых, за прошедшие четверть века в Узбекистане сформирована система политических и социальных убеждений, которая с подозрением или негативно относится к институту оппозиции.
 
После смены высшей власти эта система убеждений, пока, остается превалирующей, особенно в сознании элиты страны. Согласно этим устоявшимся убеждениям, оппозиция для Узбекистана, пока, нежелательна, поскольку, в условиях острых социально-экономических проблем, она может «раскачать» ситуацию и нанести ущерб национальной безопасности.
 
Однако, последние три года уровень страха в общественном сознании узбекистанцев имеет тенденцию к снижению. Новая власть предпринимает реальные шаги по улучшению международного имиджа страны, хочет привлечь крупные инвестиции, новые идеи, технологии, кадры, увеличить поток туризма ради достижения национального роста. На фоне всего этого часть общественности Узбекистана, естественным образом, поднимает вопрос о необходимости оппозиции: не пора ли отказаться от старой политики, и позволить людям создавать свои общественные организации, в том числе, политические партии. Когда политическая партия ориентируется на общество, а не на власть, то это партия или политическая сила, называется оппозиционной.
 
Здесь будет уместно сказать, почему внешний мир не доверяет странам, в которых нет реальной оппозиции? Отсутствие реальной и зарегистрированной оппозиции, с точки зрения политической свободы, означает одно: здесь не реализуется главная доктрина свободы и демократии – свобода мышления и выражения. Люди, по природе, разные. Их разнообразие в мышлении, интересах, при свободных условиях также отражается на количестве и характере их свободных объединений, в том числе, политических партий. Там, где нет реальных и свободных оппозиционных объединений, такие государства, по своей сути, не правовые, авторитарные. Им необходимо прибегать к систематическому насилию, чтобы люди отказывались от своих прав создавать политические объединения по своему усмотрению.
 
В Узбекистане такая ситуация была объяснима при первой администрации, поскольку тогда, в иерархии ценностей, безопасность и стабильность стояли выше, чем свобода, право, развитие. Теперь же, при новых условиях, вопрос об оппозиции в повестке дня общественных дискуссий будет возникать все чаще.
 
Политические и социальные функции оппозиции представляют большую ценность и полезны для национального развития. Вместе с этим есть и немало рисков, когда оппозиция может создать и серьезные проблемы для такого многонационального и многоконфессионального государства как Узбекистан. Однако, при наличии политической воли, можно было бы найти некий компромисс. Признание допустимости оппозиции и создание минимальных правовых условий для реальной регистрации новых политических партий было бы, без сомнения, историческим решением для развития Узбекистана.
 
При этом, стоит особо подчеркнуть, что если даже сегодня будут зарегистрированы новые партии, понадобится немало лет, чтобы они стали ответственными, эффективными и конкурентоспособными политическими силами. Необходимо также добавить, что быть оппозицией – задача далеко непростая и весьма ответственная.
 
При всех подобных оговорках независимые, или же оппозиционные политические силы необходимы для нормального функционирования государственного и общественного организма. Государство тоже чем-то напоминает живой организм: есть артерии и вены, и кровь эффективно вращается в нем благодаря этим системам.
 
Не будем забывать, что проблема оппозиции имеет также цивилизационное измерение. Если в стране существует оппозиция, значит, в этом государстве есть свобода, конкуренция, побуждение и убеждение. Если же оппозиции нет, в этой стране господствует приоритет принуждения, лишения, подавления и несвободы. Для мировой общественности наличие или отсутствие реальной политической оппозиции, означает главное: является ли страна свободной и правовой или нет.
 
Другая сильная политическая функция оппозиции, как бы парадоксально это не звучало,  — консолидация нации. Например, сейчас – эпоха социальных сетей, интернета и ускоренных коммуникаций. Пока, то, что я наблюдаю у узбекистанцев можно назвать «социальной фрустрацией». У значительной части общественности Узбекистана были более высокие ожидания от новой администрации. Не все осознают, что социально-экономические ожидания не сбываются так быстро, как этого нам хотелось бы.
 
Отрицательно то, что при отсутствии системной оппозиции, т.е. оппозиции, интегрированной в официальные государственные органы, такие, как Олий Мажлис, социальная фрустрация будет протекать хаотично, будет деструктивно направлена против государства и системы власти. Однако, при наличии ответственной и считающейся с национальными интересами оппозиции, часть социальной фрустрации канализируется через оппозицию, остальная часть этих негативных настроений будет снижаться в результате общественных дебатов разных сторон.
 
Могу предполагать, что когда речь идет об оппозиции, определенная часть политической элиты Узбекистана страдает некоей иррациональной фобией. Но, рано или поздно придется преодолеть эти фобии и более рационально обдумать, как быть с природой политической системы дальше: вновь отдать приоритет системе принуждений, или же, решиться перейти к конкурентной, состязательной демократии.
 
О каких конкретно оппозиционных организациях может идти речь – решать руководству страны. Возможно, будет разрешено вернуться в Узбекистан той части оппозиции, которая была вынуждена покинуть страну из-за бездоказательных преследований, чтобы они могли заложить основу для новых политических проектов. Вариантов немало – все  зависит от новаторства, или, как модно выражаться сейчас – креативности политического мышления руководства страны.
 
Реформы президента Мирзиёева имеют, пока, ясную направленность к правовому и демократическому государству, где правит закон, но не принуждение со стороны силовых структур. Поэтому логично, что новому руководству придется думать о мерах по расширению участия граждан в политической жизни страны. Иначе новые реформы рискуют оказаться временной «оттепелью», после которой будет взят курс к авторитаризму с новым авторством.
 
Граждане страны и мировое сообщество возлагают на реформы огромные надежды, оказывают серьезную общественную поддержку. И никто не хочет, чтобы реформы остановились на половине пути. Единственный путь оправдать общественные ожидания, не дать фрустрации привести общество к социальной апатии – это позволить всем, кто желает участвовать в политике, свободно конкурировать и состязаться.
 
Почему самые свободные страны – самые стабильные и богатые? Потому что они используют интеллект всех слоев общества, в том числе интеллект оппозиции, которая беспощадно критикует и предлагает свою альтернативу. А граждане, нация решает, чей проект развития подходит ей больше всего. Конечно, одна из сторон может потерпеть поражение, но она не будет вынуждена покинуть страну или сидеть в лагерях. Потому что даже в случае её политического поражения на каком-то этапе, её голос всегда будет слышен благодаря её СМИ, её фракции в парламенте страны.  
 
Тем самым, вопрос оппозиции – это не только вопрос политики, а также, вопрос национального развития, вопрос философии и цивилизационного характера государства. В ближайшие годы, именно вопрос оппозиции, скорее всего, будет главным историческим вопросом, которое время поставит перед новой администрацией. И от её ответа зависит, как мир ответит себе на вопрос: изменился ли Узбекистан доподлинно, или же, изменения имеют только косметический характер?
 
Камолиддин Раббимов