О детской болезни радикализма в обществе

Некоторые решения демонстрируют, что в обществе крепко сидит дух радикализма, вскормленный французской и Великой Октябрьской революциями. Мы хотим быстрых перемен: здесь и сейчас. А каков будет результат перемен на практике, чем обернется спешка в деле переустройства государственного управления, как бы остается за скобками.

 В стороне остается смысл перемен – повышение уровня благосостояния народа, что включает в себя не только личное потребление, но и общественное, с непременным соблюдением широких прав и свобод граждан, которое подразумевает пользование инфраструктурой – дорогами, общественным транспортом, инженерными коммуникациями по водоснабжению, газоснабжению, электроснабжению и т.д. по доступным ценам.

Со времен централизованного государственного управления и хозяйствования предприятия инженерной инфраструктуры (система водоснабжения, газоснабжения, электроснабжения, железнодорожного и общественного транспорта) были монополистами и им не было альтернативы. В большей степени это так и сейчас.

В этих условиях странно звучит заявление председателя правления Центрального банка Мамаризо Нурмуратова, что необходимо, как можно скорее, отказаться от регулирования цен государством, потому что лучше один раз «отпустить» цены, чем повышать их каждый год. Он также отметил, что регулятор является сторонником полной либерализации цен и формирования их на рыночной основе. Хотя, добавил, что либерализация цен сильно отличается от их повышения.

Основные поставщики услуг инфраструктуры – это предприятия монополисты, с накопившимися проблемами развития, как минимум за 30 лет и у них нет других предложений и идей, кроме как беспрепятственно повышать цены на услуги и товары, пользуясь тем, что у рынка нет иного выбора.

Отпустить в этих условиях цены означает дать свободу игроку, который стоит над рынком, что может губительно сказаться на всех сторонах жизни государства и общества.

Государственные институты надзора (Министерство финансов, Антимонополный комитет, Министерство экономики и промышленности и прочие) пока не имеют действенного механизма изучения и контроля процесса формирования обоснованных затрат государственных унитарных предприятий (ГУП). Они вынуждены принимать за основу данные, представленные этими монополистами для обоснования цены на их продукцию и услуги. Предприятия монополисты всегда успешно доказывали, что цена, установленная государством ниже уровня себестоимости, что они вынуждены заниматься перекрестным субсидированием, перекачивая средства из более прибыльных подразделений на убыточные. Этим они оправдывали, что основные фонды устарели, жаловались на нехватку денег даже на ремонт.

Трудно, опровергать такие «железные аргументы», если не знать реальное состояние дел в этих ГУП. В начале 2000-х один из предпринимателей покупал в Китае электрические счетчики по цене 1 доллар за единицу, тратил пару долларов на сборку и продавал Минэнерго по 16 долларов за единицу. Дома и предпринимателя, и ответственного лица Минэнерго, через которого шла операция, напоминали роскошную гостиницу.

Если провести инвентаризацию всех ГУП и провести детальный аудит их хозяйственной деятельности, то большую часть из них можно приватизировать, аннулируя многие затраты, которые влияют на себестоимость, но в реальном процессе создания полезного продукта не участвуют. Например, устаревшие основные фонды, которые все еще эксплуатируются, срок амортизации которых уже давно вышел или факты наличия переходов товара от одного распределителя/поставщика к другому, без добавленной стоимости, но с добавленными налогами и затратами.

В экономической теории есть понятие адаптационного периода для компенсации/смягчения последствий диспропорций, появившихся от изменившихся условий воспроизводства. 

Одноразовый отпуск цен без оптимизации затрат — это называется шоковая терапия. Был такой революционер — Лев Троцкий.  Его основная идея заключалась в непрерывности революции, которая должна каждый раз повторяться, когда правящие классы начинают загнивать. В 1905 году он писал: «Наша либеральная буржуазия выступает контрреволюционно еще до революционной кульминации. Наша интеллигентская демократия каждый раз в критические моменты только демонстрирует свое бессилие… Полная победа революции означает победу пролетариата. Эта последняя в свою очередь, означает дальнейшую непрерывность революции». («Наша революция», стр. 172).

Некоторые экономисты, а порой и чиновники очень сильно напоминают Троцкого. Они без устали повторяют – «Без радикального сокращения участия государства в хозяйственной жизни, развития рыночных институтов и механизмов, сокращения барьеров для предпринимательской деятельности у нас нет никаких шансов создать современную конкурентоспособную экономику».

Ключевые слова «радикальное сокращение». Радикальное действие в природе, социологии и экономике вовсе не приветствуется, поскольку часто приводят к плачевным последствиям. При слишком стремительных и существенно отличающихся от предыдущего статуса-кво действиях и изменениях, многие «вынужденные» участники этих процессов не будут успевать к ним адаптироваться. У них не будет времени осознать новые реалии, которые меняются постоянно и стремительно. Они будут дезориентированы.

Понятно, что каждый при жизни хочет увидеть ту модель общества, о которой мечтает. Но, все общество не сможет двигаться так синхронно, как стая рыб. В обществе есть инерция и разнонаправленность интересов. То, что хорошо одному, не обязательно хорошо другому. И, соответственно, есть сопротивление материала, которое замедляет процесс.

В стране нет противников либерализации экономики, в том числе путем снижения роли государства в экономике и перераспределении общественного богатства прямым или косвенным образом. Но это не есть самоцель. Цель — повышение уровня благосостояния населения с обеспечением гарантий соблюдения прав и свобод граждан.

Второе, не менее важное: если мы радикально сократим роль государства, скажем в государственном регулировании межотраслевых балансов, в инвестировании в экономику, то чем и кем мы сможем его заменить? Ломать, — не строить.

К примеру, в соответствии с Инвестиционной программой на 2020 год 43,4 трлн сум – это централизованные инвестиции (бюджетные средства, средства Фонда РРУз., иностранные инвестиции и кредиты под госгарантию); 189,78 трлн. сум – нецентрализованные инвестиции (средства предприятий, включая оставленные в распоряжении предприятий налоги, заёмные средства и прямые иностранные инвестиции), за счет средств, которые оставлены в их распоряжении для инвестиций за счет налоговых и иных льгот.

Всего на 2020 год прогноз освоения иностранных инвестиций и кредитов составляет 129,10 трлн. сум, включая 27,35 трлн. сум – иностранные кредиты под госгарантию и 13,96 трлн. сум – негарантированные иностранные кредиты. Вместе с тем, в 2020 году планируется привлечь $9,11 млрд. прямых иностранных инвестиций и кредитов, из которых $8,9 млрд. не под госгарантию.

У частного сектора пока нет реальной альтернативы этим инвестициям. Вряд ли кто-то сможет однозначно утверждать, что наша экономика сможет развиваться без таких прямых и косвенных государственных инвестиций.

Центральный банк в сентябре 2017 года «отпустил в свободное плавание» курс местной валюты и позволил рынку регулировать цены на иностранную валюту. Однако, в итоге тысячи предприятий, имевшие до этого валютные кредиты, получили долг почти в два раза превышающий существующий. Чем  не шоковая терапия?! Никто не предложил этим предприятиям благоразумный компромисс в виде стандартных условий реструктуризации долга, который бы включал механизм компенсации Центральным банком коммерческим банкам убытков от этой реструктуризации. Этот «революционный шаг», не продуманный до конца, стал очередным ударом по бизнесу, укрепившим недоверие к государству, за который никто не понес ответственности.

Поэтому, мой совет горячим головам — сначала предложите обществу приемлемую альтернативу, чтобы не было коллапса, а потом советуйте «нужна радикальная реформа самого государства, нацеленная на изменение его роли и функции в экономике и всей общественной жизни страны».

И последнее: никто не будет против широкого участия государства в жизни общества, если будет уверенность, что государственные институты адекватно и максимально прозрачно используют государственные средства в соответствии с консенсусом (согласием), который в обществе достигнут.

Если каждый будет чувствовать, что государство о нем  заботится — есть эффективная система здравоохранения, образования, развития культуры, охраны общественного порядка, есть свобода личности, защита интересов семьи, частной собственности и инвестиций и т.д., он вряд ли откажется от присутствия государства в экономической жизни.

Так что, речь не об объеме участия государства в нашей жизни, а в эффективности и подотчетности государства перед гражданами на деле (не только на словах и лозунгах). Ведь не зря на Западе политики возвращаются к критической оценке опыта развития социалистических стран (Берни Сандерс, например, кандидат в президенты США). Потому что идеи социалистического развития не отвергают ни капитализма, ни участия государства в развитии общественной жизни, однако твердо стоят на стороне интересов рядовых граждан.
 
Абдулла Абдукадиров,
Экономический обозреватель Anhor.uz