Некоторые уроки Украины — 2

В прошлый раз мы размышляли о том, что какой бы спокойной не была обстановка вокруг страны, нужно быть готовыми к войне. Ведь ситуация может поменяться. И даже на самом деле быть не такой уж мирной и безопасной, как кажется. Кроме того, несмотря на текущие задачи армии — миротворческие, антитеррористические — она должна быть готова, прежде всего, к масштабным боевым действиям против внешнего агрессора или крупных негосударственных вооружённых формирований. Это вроде бы всем и так понятно. Но пример Украины показал, что не всеми выполняется. Дружественное окружение убаюкивает чувство ответственности за безопасность страны. Отсутствие явных врагов успокаивает, как руководителей, так и всех граждан.
 
2.
Когда в Крыму, как бы неизвестно откуда появились, как бы неизвестно какие вооружённые люди, украинские силовики не знали что делать. Точнее они предполагали кто это, но они не понимали как к ним относиться. Как их врагами считать, если одни из них свои же сограждане, а другие из соседней братской страны? Долго не понимали, что вот эти спокойные «вежливые» ребята – враги. Не похожи они на те образы супостатов, которые в советские времена Кукрыниксы изображали или в настоящее время в компьютерных «стрелялках»: нет у них «звериного оскала фашизма/империализма», да и на инопланетян, монстров или зомби не похожи. Как с такими милашками воевать?
 
Можно провести одну аналогию, на первый взгляд не очевидную, но, в действительности из одной категории агрессивного поведения: с изнасилованием. Бытует мнение, что самыми опасными являются злобные маньяки, поджидающие свои жертвы тёмной ночью на безлюдной тропинке, но по данным исследователей из разных стран с разным менталитетом 60-80% изнасилований совершается знакомыми или родственниками. То есть теми, кто сначала казался совершенно безопасным.
 
И в истории войн есть примеры, когда нападение на страну объяснялось якобы необходимостью её защиты от оккупации противостоящей стороной. Например в 1940-м и Великобритания, и Германия планировали занятие нейтральной Норвегии «дабы другому не досталась…». Вина этой скандинавской страны состояла только в том, что она занимает выгодное стратегическое положение для контроля над морскими коммуникациями в Северной Атлантике и в Балтийском море, что в то время было важным для обоих противников. Германия опередила и стала агрессором. А британцы в последующем оказались освободителями. Но норвежцы тут при чём? Были среди них и сторонники нацистов и их противники, но как же право государственного суверенитета? Да и других примеров такой дружественной оккупации/присоединения в истории много.
 
Но возвращаемся к Крыму. Ещё больший парадокс заключался в том, что эти «люди в зелёном» уже воспринимали армию и прочие силовые структуры Украины врагами, а украинские военные их – нет. Помнили ещё общую историю, причём – совсем недавнюю, когда в одной стране жили и даже вместе служили в одной армии… И не поняли, что ситуация изменилась. Очень сложно военным иметь друзей в армиях других государств, даже союзных. Вот Финляндия во Второй Мировой войне до августа 1944-го вместе с Германией воевала против СССР, а с сентября 1944-го начала против германских войск боевые действия, вошедшие в историю как Лапландская война. Война во многом странная, низкой интенсивности, но в ходе неё недавние союзники убивали друг друга. И это далеко не единственный случай в истории войн.
 
Так вот, пока разбирались-раздумывали, как поступить в отношении формально неизвестной и по внешнему виду корректной силы, Крым оказался Украиной потерян. Осознание этой утраты и приток радикально настроенных людей, получивших вдохновение и психологическую закалку в майданных боях, изменил отношение к людям в военной форме без опознавательных знаков. Но было это уже на Востоке Украины. Упущения в подготовке армии привели к спешному созданию новых воинских формирований, укомплектованных теми, кто уже сознавал, что в другую страну вооружённые люди с мирными намерениями не приходят. А если у них задачи не мирные, то и к ним пора уже относиться как к врагам, то есть уничтожать. Вообще-то это очень страшно — стрелять в живого человека. Но после февральского расстрела в Киеве и майского пожара в Одессе эта психологическая стена была разрушена, появились люди готовые убивать, стоящих по другую сторону идейного раздела.
 
Добровольцев и национальных гвардейцев вдохновенно провожали родные и близкие, их патриотические радостные лица показывали в СМИ. Их благословляли священники, внушая, что Господь с ними. Они в полной уверенности в справедливости своего дела отправлялись уничтожать, убивать своих врагов. Но вступив в боевые действия испытали ещё один шок. Оказалось, что на войне не только они могут убивать, но и сами могут быть убиты. Кстати, такой же шок испытали и с противоположной стороны. Выяснилось, что на войне, в отличие от компьютерной «стрелялки», в трудной ситуации нельзя «сохраниться», остановить действие и посоветоваться с кем-то из опытных игроков, попить чаю и уже после этого продолжить. Нет, надо всё делать без перерыва, без отдыха, в жару, в дождь, в снег… И самое неожиданное — жизнь-то всего одна. Вот тут пришлось преодолевать следующую психологическую стену: надо быть готовым не только убивать, но и быть убитым.
 
Когда стали привозить погибших в тылу началось смятение. Провожали своих детей/мужей/друзей на святое дело, а те погибли. Где же справедливость? И это касается не только Украины, но и России, куда стали привозить тела военнослужащих, «погибших на учениях в Ростовской области», и погибших на Востоке Украины добровольцев. Относится это и к другим государствам, граждане которых уехали наводить порядок в Донецкой и Луганской областях. Вроде все понимают, что на войне убивают, но не ожидают, что это коснётся именно их или их близких.
 
В бытовом понимании это примерно также, как заступаться за обижаемую девушку или ребёнка. Почему-то некоторые полагают, что стоит только сказать негодяю-хулигану: «Не смей!» — и обидчик испугается, попросит прощения или убежит. Но такой сценарий детских мультфильмов в жизни сбывается редко.
 
Что ж теперь — всего бояться и хранить себя уникального и неповторимого? Нет. Но надо быть готовым к решительным действиям и потерям. Надо сознавать, что любой человек, появившийся с оружием на нашей земле без законных оснований — враг, каким бы вежливым и добрым он не казался.
 
И каждому для самого себя нужно решить очень важные и сложные вопросы.
Во-первых, какие жизненные ценности — общественные и личные — важны настолько, что за их отстаивание ты готов бороться.
 
Во-вторых, какими действиями и средствами надо быть готовым беречь эти ценности.
 
В-третьих, чем надо быть готовым пожертвовать — имуществом, здоровьем, жизнью — для отстаивания этих ценностей.
И в четвёртых, в какие опасные действия можно втягивать родных, друзей и других людей, а с какими справляться лично.
 
Решать это надо не абстрактно «для всего человечества», но конкретно для себя. Ведь в бой надо будет идти лично. И решать это заранее, уже сейчас — в момент кризиса будет поздно, там действовать надо.
 
А кроме того, надо научиться определять границу допустимого вмешательства в наши дела, в нашу жизнь, до которой терпим и предупреждаем, а после которой сражаемся. И сражаемся очень решительно.

Александр Кияев,
специально для Anhor.uz

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции