Доверие к власти и трансакционные издержки экономики

Традиционные направления достижения роста экономики в Узбекистане уже не дают желаемого результата. Это подтвержает тот факт, что за январь-сентябрь 2020 года валовый внутренний (региональный) продукт Узбекистана на душу населения сократился и составил 98,5% от уровня соответствующего периода 2019 года в сопоставительных ценах. Вероятно, настала пора переоценки действенности принятых решений и обращения к нематериальным составляющим экономики, наряду с материальными. Например, следовало бы разработать меры по сокращению косвенных трансакционных расходов общества, которые являются тяжелой петлей на шее экономики Узбекистана.

Есть несколько факторов, которые говорят, что все, что делалось до сих пор для роста производства, получения экспортной выручки не будет работать с той же эффективностью, что было в предковидный период. Объем и структура экспорта, например, особенно ощутимо изменится для стран, которые на протяжении долгих лет добивались роста экспортной выручки за счет продажи ископаемых природных ресурсов (медь, цинк, уран, строительные абразивные материалы), а также сырьевых источников энергии (природный газ).

Крупнейший потребитель природных ресурсов – Китай дал ясно понять Узбекистану и другим странам, что он более не будет покупать дорогой природный газ Узбекистана, когда на рынке есть десятки других более выгодных и стабильных поставщиков природного газа. Более того, Китаю приходилось бОльшую часть импортируемого природного газа превращать в жидкое состояние, чтобы облегчить транспортировку внутри континентальной части страны, где есть много труднодоступных районов. То же происходит со спросом на традиционные для экспорта узбекистанские товары, как медь, цинк, черный металл, текстиль и текстильные изделия, химическая продукция, изделия кожевенной промышленности и прочие. Глобальный спрос на такие товары падает и перспективы очень неясные.

Причины падения глобального спроса

Существующая неопределенность ситуации с масштабами и временными параметрами угрозы COVID-19. Страны еще не знают, когда и за счет каких ресурсов ситуация с коронавирусом будет взята под контроль и как это все отразится на состоянии экономики и на настроениях людей.

В Узбекистане, как показала практика, официальные показатели заболеваемости и смертности от COVID-19 не имеют ничего общего c реальностью, поэтому масштабы существующей угрозы невозможно оценить. Система здравоохранения потерпела фиаско в силу некомпетентности, коррумпированности и отсутствия элементарного государственного порядка. Очевидно, что во всех странах, без исключения, социальные волнения усилятся, противостояние различных общественных сил (особенно, между элитой и обществом) тоже усилится, что приведет к росту глобальной нестабильности. Узбекистан может не стать исключением, о чем уже говорят некоторые события последних дней.

Переориентация экономики многих стран на онлайн коммуникации, перевод работников на дистанционную работу, изменение структуры занятости в пользу сферы услуг, ИТ технологий, ограничение мобильности всей популяции Земли. Все это приведет к росту безработицы, снижению реальных доходов населения, увеличению социальных затрат, падению эффективности экономики всех стран.

В этих условиях (возврат многих трудовых мигрантов, усиление миграции из села в города, рост безработицы среди молодежи, массовое банкротство малого бизнеса, неэффективная система социального поощрения) правительство Узбекистана не предлагает каких-либо значимых мер для компенсации негативных последствий такой ситуации, что делает перспективы 2021 года и последующих лет для большинства населения страны весьма мрачными.

Ведущие мировые экономические державы перенесли акцент с фронтального общенационального количественного стимулирования внутреннего спроса на выборочное стимулирование отдельных отраслей. Это предполагает концентрацию финансов, материальных и трудовых ресурсов в тех отраслях, где данная страна является наиболее конкурентоспособной. В этой борьбе Узбекистану ничего хорошего не светит, кроме, как быть чемпионом по продаже золота (в том числе монетарного) на международном рынке.

Спокойствие Министерства экономического развития и сокращения бедности, а также Министерства финансов, граничащее с цинизмом, не предлагающих ничего путного, вопреки поручениям президента с одной стороны, а также откровенно ошибочная позиция Центрального банка, все еще (!) думающего о таргетировании инфляции, — с другой, ничего кроме чувства удивления и тревоги в такой ситуации не вызывают.

Что необходимо предпринять в срочном порядке

Существует целый ряд материальных и нематериальных факторов, которые могли бы способствовать экономическому росту в Узбекистане в постковидный период. Приоритетное внимание к этим факторам будет играть важную роль в формировании и исполнении государственного бюджета страны в 2021 и в последующие годы, поскольку степень эффективности оперативного реагирования на изложенные ниже факторы, в конечном итоге, определит объемы и особенности роста валового внутреннего продукта.

Традиционные способы стимулирования экономики (вливание денег в строительный комплекс, стимулирование государственных монополий, предоставление выборочных льгот околовластным частным структурам, стимулирование больших затратных государственных инфраструктурных программ, как реорганизация «Ўзбекистан Ҳаво Йўллари», «Узавтопром», подьем местных аэропортов, создание кластеров на базе аграрных ресурсов, раздача денег семейным «предпринимателям») не дают желаемого эффекта, поскольку деньги оказываются на априори неэффективных направлениях и в руках околовластных предпринимательских структур, цели развития которых отнюдь не являются общенародными и их бизнес построен на использовании собственного исключительного положения, а также положения конечных бенефициаров на рынке/во власти.
 
Необходим новый подход

Что может дать эффект в ближайшее время? Необходимо развивать инфраструктурные проекты на региональном уровне. Прежде всего, проекты по расширению газоснабжения, электроснабжения, строительство новых дорог, в том числе, железнодорожных путей, особенно ориентированных на перевозку пассажиров. Это, прежде всего, упирается в развитие проектов по генерации электричества, по перераспределению существующих магистральных газопроводов (с возможным полным отказом от экспорта природного газа). Что-то в этом направлении, благодаря кредитным ресурсам АБР, уже делается (реализация первой фазы проекта по водообеспечению Ташкентской области. Сумма проекта $120.9 млн). Однако, таких проектов, где ожидаемый результат ясно поддается количественному измерению и синергетический эффект существенно повлияет на последующее развитие региона, критически мало.

Следует добиваться концентрации государственных финансов, материальных и трудовых ресурсов на тех проектах и направлениях, которые дают быструю отдачу в плане стимулирования развития предпринимательства в регионах. Я бы здесь назвал, в качестве примера, три проекта по генерации электроэнергии нетрадиционными способом — за счет преобразования солнечной энергии.  В целом же, у каждого из хокимов областей есть с десяток вполне реализуемых идей, которые существенно помогут развивать местное предпринимательство (в сфере развития местной инфраструктуры, включая дороги, малые ГРЭС, перераспределение природного газа, строительство мощностей по производству сжиженного газа, в области ИТ, развития хунармандчилик). Их надо собрать, проанализировать совокупный синергетический эффект, выбрать наиболее перспективные направления и проекты, утвердить в виде национальной инвестиционной программы и установить жесткий контроль за использованием средств и за достижением установленных показателей эффективности к конкретным срокам.

Все это несложно и требует всего лишь элементарной государственной дисциплины. Требуется пересмотреть традиционные способы распределения и осуществления контроля над использованием централизованных государственных средств с переходом на прямое материальное стимулирование населения и малого бизнеса, что делали практически все страны.

Без прямого стимулирования экономика не встанет на ноги еще долгие годы. Соответственно, бюджетные поступления все больше будут относительно сокращаться. Правительству не следует надеяться на патриотические чувства своих граждан в деле своевременной и полной уплаты налогов, после того, как оно дважды оставило их в условиях карантина наедине с их проблемами. Народ будет делать все возможное, чтобы спрятать свои заработанные кровные от обложения налогами, поскольку не видит пользы для себя от их уплаты ввиду отсутствия помощи государства в трудных условиях.
 
Существуют также нематериальные факторы, способные подстегнуть экономический рост в Узбекистане.

Прежде всего, надо укреплять государственную дисциплину, особенно, финансовую. Министерство финансов по-прежнему выделяет финансирование без утверждения перечня основных целевых показателей, а также без соответствующего механизма контроля целевого использования средств, под громкие голословные обещания министров, хокимов.

Целевая ориентированность, финансируемых из государственного бюджета проектов на реальный конечный результат, точная формулировка того, что от этого станет лучше в жизни рядовых граждан, практически, отсутствуют. Возьмем, как пример, выделение более 583 млн дол. США в эквиваленте на проект, который никак нельзя отнести к приоритетному — замена газовых счетчиков, по секретному контракту, без объявления тендера.

Однако, самая главная нематериальная проблема сейчас – это уровень доверия в обществе (как между частными контрагентами, так и между обществом и государством, между частными и государственными агентами). Именно она выступает существенным тормозом в реализации многих хороших инициатив, замедляя движение вперед.

В разное время, в разных странах ученые проводили исследования среди населения и предпринимателей, задавая в разных вариациях один и тот же вопрос: «Как вы считаете, можно ли в целом, в нашей стране, доверять людям или следует быть осторожным, имея дело с другими людьми/ с государственными институтами?». При этом за эталон доверия зачастую брался установившийся стабильный уровень доверия граждан Швеции.  Так, Я.Алган и П.Каюк (Algan, Cahuc, 2014) оценивают прогнозируемый уровень ВВП на душу населения для разных стран при условии, что уровень доверия в стране соответствует уровню доверия в Швеции.

Исследования, проведенные в 2000-2014 годах показали, если бы в странах уровень доверия соответствовал бы указанному эталону, то только в Италии дополнительный прирост ВВП мог бы оказаться свыше 15%, а России почти 70%. Именно так определяются упущенные возможности из-за высокого уровня, так называемых, трансакционных издержек, связанных с высокими издержками изучения контрпартнеров, выработки и реализации защитных механизмов от обмана, защиты прав собственности.

В странах с высоким уровнем доверия меньше расходов на содержание судов, арбитража, органов госуправления, а также ниже затраты времени и ресурсов, необходимые для восстановления нарушенных прав. Кроме того, доверие, скажем, по отношению к подрядчику, как пример, снижает трансакционные издержки по применению дорогостоящей системы мониторинга и контроля за действиями партнера, возможные убытки от недобросовестного отношения к своим обязанностям. По этому показателю мы далеко отстали от многих стран, поскольку стремление использовать свое преимущественное положение стало, практически, смыслом поведения многих компаний, пользующихся определенной поддержкой государственных структур.

Исходя из того что наши суды завалены делами, к системе правоприменения и судопроизводства у нас и вовсе нет никакого доверия.

Между тем, эконометрические исследования вышеназванных ученых фиксируют положительную связь между доверием и социально-экономическим развитием различных стран в разные периоды развития.

В целом, в Узбекистане и другие трансакционные затраты достаточно велики, если не сказать большие. Особенно в финансово-банковской сфере. В Узбекистане в январе-сентябре 2020 года доля финансовых услуг в общем объеме рыночных услуг увеличилась до 21,5 % (в январе-сентябре 2019 года — 17,6 %). Ни в одной другой стране мира вы не найдете такие дорогие услуги, связанные с движением денег от одного владельца к другому:

• Цена банковских услуг в среднем обходится предприятиям в размере 2% от дебетового оборота;
• Перевод средств P2P, оплата услуг по пластиковой карточке внутри страны от 0,3% (в пределах одного банка) до 1% от оборота;
•  Аренда терминалов у коммерческих банков для принятия оплаты по карточке – 4% от оборота (UzCard);
• Стоимость конверсионных операций с использованием валютной биржи – до 2% от оборота

Таким образом, только по указанным операциям малые предприятия теряют от 8,3% до 9% полученной выручки за весьма примитивные банковские услуги.
А Центральный же банк видит свою задачу не в минимизации этих издержек, а в снижении уровня инфляции, как будто последнее и есть первейший приоритет в условиях падения экономики из-за пандемии.

Уровень доверия населения к работе государственных механизмов страны имеет огромное значение. Если такого доверия нет, граждане отказываются быть добросовестными налогоплательщиками и работниками, и будут всячески саботировать государственные инициативы по укреплению производственной и фискальной дисциплины. Именно это мы наблюдаем сейчас.

Надеемся, что и Министерство экономического развития и сокращения бедности и Министерство финансов чётко видят эту проблему и предпримут новые важные инициативы для возрождения народного доверия.

И для этого придется, прежде всего, показать заботу государства об интересах и материальном положении собственных граждан, имея ввиду повышение реальных доходов населения, уровня благосостояния населения, при сокращении разного рода трансакционных затрат.
 
Абдулла Абдукадиров,
экономический обозреватель Anhor.uz