Куш. Из журналистского блокнота

Сейчас во всем мире набирает популярность документальная проза. Все о чем я пишу – чистая правда. Изменены только имена. 
                                                                                                             
Действие происходило в советское время. В Ташкент из ТАСС – главного правительственного органа страны — пришла телефонограмма с грифом «СРОЧНО»: нужно интервью со знатным чабаном Амангельды Пердикуловым.

А чабан этот – Герой социалистического труда, депутат Верховного Совета СССР —  жил у черта на куличиках — где-то под Тамды.
И вот отправляют на это задание одного из самых опытных журналистов Юрия Константиновича Кукаркина. А Кук — так, шутя, его прозвали в честь печально известного мореплавателя — тогда возглавлял редакцию республиканской информации. Он фронтовик, имел награды.

Через депутатский зал, первым же рейсом, Кук вылетает в Бухару. А там, у самого трапа самолета, его встречает первый секретарь Тамдынского райкома партии Палвонбек Назаров. На его служебной «Волге» они три часа без остановки мчатся до райцентра.

Посты ГАИ передают друг другу по рации номер машины хозяина района и открывают «зеленую» дорогу.

В райцентре они пересаживаются в «уазик» и еще три часа трясутся до  пастбищ того пастуха. Коротая томительную дорогу и унылый пейзаж за окном, они разговорились.

Палвонбек рассказывал о суровой степной жизни, о его людях с виду угрюмых и неразговорчивых, но в душе открытых и добрых. Об обычаях гостеприимства,  когда Амангельды, после ужина, соблюдая восточный этикет, оставлял гостя в юрте на ночь отдыхать одного. А сам, накинув тулуп, шел спать среди отары. И в лютый холод животные, прижимаясь к хозяину, не давали ему замерзнуть.

А утром он угощал гостя чаем. И когда тот клал в чай сахар, то в пиале гуляли круги жира. Чтобы не разводились муравьи и букашки, сахарные головки на секунду опускали в кипящий жир. Этой мудрости научила кочевая жизнь.

И Кук тоже делился столичными новостями, вспомнил свою боевую молодость, как брал с однополчанами Берлин. Одним словом, в дороге Палвонбек и Кук подружились.  

Наконец, они доехали до доброго пастуха. Тот был настоящий батыр, весил десять пудов и когда садился на коня, тот бедняга, прогибался аж до самой земли.

Жил тот пастух посреди необъятной степи, где стояла его юрта, рядом с колодцем с пресной водой.

А рядом была и вторая юрта, в которой штабелями высились ящики с русской водкой, армянским  коньяком и советским шампанским, коробки со шпротами и много всякого другого добра. А позади этой сказочной пещеры Али-Бабы – автопарк, где пылились машины «Волга», «Жигули», «Москвич» и мотоцикл «Иж-Планета». И все — без номеров!

Чабан, естественно, устроил пышную встречу, тут же зарезали самого жирного барана.  И вот на этом необъятном просторе расстелили ковер, постелили одеяла. Гости расселись по рангам, по бокам положили подушки. Два сына пастуха принесли ящик водки. Хозяин открыл бутылку, опорожнил в касу – посуду для супа — и протянул гостю. А на столе, ничего, только сухие лепешки и айран – кислое молоко со специями.
Кук, фронтовик, был, конечно, пьющий, но от такой лошадиной дозы отказался. Пастух же удивился и позвал жену, которая возилась у котла.
Она мгновенно прибежала, прикрываясь платком. Ведь на Востоке не принято показывать чужим мужчинам лицо.

— Выпей за дорогих гостей!
Она посмотрела на сурового мужа и, не раздумывая, хватила касу до дна.

Занюхав рукавом, воскликнула: «Ой, мясо подгорит!» и помчалась обратно к котлу…     
Долгая дорога и кызылкумские просторы нагуляли гостям такой аппетит, что они не заметили, как съели барана, заедая его луком. Жена батыра подавала чай, прикрывая лицо рукавом.

И хотя Амангельды не знал ни слова по-русски, а Кук — по-узбекски, но беседа, которую переводил сам секретарь райкома, была конструктивной.
Амангельды  сознался, что если утром на завтрак не съест две курицы, то его организм не выдерживает до обеда. Признался, что не знает, сколько у него в совхозном стаде своих баранов: тысячу или две? Ведь они плодятся в геометрической прогрессии.

И когда прощались, славный узбекский Гаргантюа  достал из своих широких штанин пачку денег – десять тысяч рублей в банковской упаковке.
Новенькие — муха не сидела!

Пастух разорвал упаковку, поделил стопку на глаз пополам и с широкой улыбкой протянул гостям. Но тут Кук, который отроду не держал в руках таких шальных денег, шарахнулся от батыра, как от прокаженного, стал бить себя кулаком в грудь:
— Вы что, я коммунист!..
А раз не взял корреспондент из самой столицы, пришлось отказаться и Палвонбеку. Когда возвращались назад, он всю дорогу сидел, отвернувшись от Кука. Он сожалел о том, что зря прожил этот день, ничего не заработав.

Эх, из-за этого верного ленинца упустить такой куш!

И Кук сидел, прижавшись щекой к холодному стеклу, смотрел на огромные звезды. Думал о том, что если бы не партбилет, то купил бы сыну квартиру, а жене – желанные золотые сережки в форме сердечка… 

Рустам Шагаев,
специально для Anhor.uz