Как Узбекистану стать страной со средним уровнем дохода

Как известно, руководство Узбекистана ставит задачу довести показатель ВВП на душу населения до среднемирового уровня. Задача, если честно, очень амбициозная.

В 2023 году ВВП на душу населения Узбекистана приблизился к отметке 2,5 тысяч долларов США. Каков среднемировой уровень этого показателя в 2023 году пока неизвестно, но в 2022 году он составил 12,7 тысяч долларов США. Чисто арифметически, если показатель ВВП на душу населения Узбекистана будет расти темпами 7 процентов в год (а это очень и очень высокие темпы роста, в том числе с учетом роста населения страны), то уровня 12,7 тысяч долларов мы достигнем через 26 лет. Но при этом надо понимать, что через 26 лет среднемировой доход будет иметь уже другое, весьма отличное от нынешнего значение.

Но, на наше счастье, динамика показателя ВВП на душу населения определяется не только тепами экономического роста, но и другими факторами, например уровнем обменного курса. Последний же по мере развития экономики укрепляется (растет в реальном выражении). Поэтому при хороших темпах развития достигнуть уровня 12,7 тысяч долларов можно быстрее. Например, Китаю, у которого в 2022 году данный показатель как раз совпал со среднемировым, понадобилось пройти расстояние от 2 тысяч долларов на душу населения до сегодняшнего уровня за 17 лет. Узбекистан, конечно, не Китай, но среднемирового уровня ВВП на душу населения через 20-30 лет вполне может добиться.

Но как это сделать? Чтобы ответить на данный вопрос необходимо изучить опыт стран, которые за последние 50-100 лет сумели обеспечить высокие темпы экономического роста и пробиться в разряд стран со средним уровнем дохода и выше за сравнительно небольшие интервалы времени. При этом нужно исключить страны, которые достигли высокого уровня доходов главным образом за счет экспорта полезных ископаемых. Это не наш путь, так как ценных полезных ископаемых (в расчете на душу населения) у нас меньше, чем у этих стран. Нужен опыт тех, кто добился успеха за счет чего-то другого, нежели экспорт нефти, газа, алмазов и пр. природных ресурсов.

Чаще всего в качестве ориентиров для таких государств как Узбекистан специалисты предлагают страны Юго-Восточной Азии, которые как во второй половине XX, так и в начале XXI столетия показывают весьма неплохие примеры достижения высоких темпов экономического роста, причем часто с весьма низких позиций. Эти страны за сравнительно короткий период времени (по историческим меркам) обеспечили достижение среднего уровня дохода (Китай, Малайзия), а некоторые даже выбились в число развитых стран (Япония, Южная Корея, Тайвань, Сингапур) и территорий (Гонконг, Макао). Некоторые государства этого региона ускорено растут последние годы и приближаются к заветной цели (Вьетнам, Индонезия, Таиланд).

Для того, чтобы понять, что нам нужно сделать, чтобы идти по пути стран Юго-Восточной Азии, мы должны сначала понять, что отличает текущую ситуацию в Узбекистане от ситуаций в этих странах, когда они начинали и проводили реформы, обеспечивающие им развитие и процветание.

А отличия, к сожалению, очень большие и важные. Какие?

Земельные отношения

Практически во всех странах Юго-Восточной Азии (за исключением тех, где сельское хозяйство по естественным причинам не играет большого значения) движение к успешному экономическому развитию, начиналось с радикальной земельной реформы, смысл которой был в том, чтобы отдать землю широким слоям сельского населения с возможностью заниматься свободной предпринимательской деятельностью на этих землях. Это могло быть как распределение между крестьянами земель помещиков (Япония, Южная Корея, Тайвань, Южный Вьетнам), так и земель сельскохозяйственных коммун (Китай, Вьетнам). Но всегда земля попадала в руки широких крестьянских масс, которым разрешалось выращивать на ней то, что они посчитают нужным, и продавать урожай на свободном рынке. Как следствие начиналось бурное развитие аграрного сектора, доходы сельских жителей возрастали, горожане получали больше продовольствия по приемлемым ценам, промышленность – необходимое сырье. Это давало хороший толчок для развития других секторов и экономики в целом.

В Узбекистане до сих пор такого рода реформа не проведена. Колхозы (ширкаты) были большей частью расформированы, но их земли передали и периодически перераспределяют между несколькими десятками тысяч фермеров, составляющих лишь небольшую часть сельского населения. Причем как первичное распределение земли, так и ее перераспределение осуществлялось крайне непрозрачно и коррупциогенно. При этом фермеры не стали самостоятельными предпринимателями, так как их до сих пор заставляют выращивать определенные культуры. Кроме того, их права владения землей очень плохо защищены: землю могут отобрать в любой момент.

Такое положение дел отрицательно сказывается как на доходах сельских жителей, так и на продуктивности аграрного сектора. Более того, отсутствие должных стимулов у фермеров для повышения плодородия земли ведет к деградации почв и нерациональному использованию другого ценного природного ресурса – пресной воды.

Аграрный сектор – один из самых нереформированных секторов экономики Узбекистана. Отдельные меры по либерализации сектора стали осуществляться лишь с 2019 года, но и они явно не несут кардинальных изменений. Есть надежды на обещанные реформы в 2024-25 годы. Однако, учитывая предыдущий опыт «реформ» в секторе, они, увы, весьма слабые.

Итак, отсутствие земельной реформы в сочетании с реформой водного хозяйства (также до сих пор нереформированного) и слабые надежды на их ближайшие перспективы – первое обстоятельство, которое не позволяет нам использовать опыт стран Юго-Восточной Азии для модернизации нашей экономики.

Роль государства в распределении ВВП

По данным Всемирного банка расходы государственного бюджета, внебюджетных и прочих государственных фондов, а также квазигосударственные расходы госпредприятий (то есть использование прибыли госпредприятий для общественных нужд) составляют более 40% от ВВП Узбекистана. Сюда еще не включены квазигосударственные расходы частных предприятий (когда, частных предпринимателей чиновники «просят» профинансировать какие-либо общественные работы). Это данные за 2018 год, более свежих, к сожалению, нет. Но не похоже, что данная цифра за прошедшие годы сократилась, так как жажда чиновников потратить общественные деньги только растет.

Консолидированные общие государственные расходы Узбекистана, в % от ВВП, 2018 г.

Источник: Республика Узбекистан. Обзор государственных расходов. Издание Всемирного банка, 2019 г., стр. 19.

Кроме того, в распоряжении чиновников – значительная часть кредитных ресурсов страны. Около 70 процентов активов коммерческих банков Узбекистана принадлежит государству. Чиновники «рекомендуют» банкам, кому предоставлять кредиты, особенно льготные. То есть и эти деньги в значительной степени находятся под их контролем.

Если сюда добавить, что более 50 процентов ВВП страны создается в государственном секторе, это означает, что большая часть экономики находится под прямым и косвенным контролем чиновников. Для сравнения, в Сингапуре этот показатель равен 15 процентам, среднее значение в развитых странах — 20−25 процентов. Еще одно сравнение: в «коммунистическом» Китае лишь 12 процентов ВВП создается на предприятиях центрального правительства, еще 24 процента — на предприятиях местных властей. Последние работают как обычные коммерческие компании, в условиях жесткой конкуренции.

Таким образом, в Узбекистане ключевые экономические решения до сих пор принимает не бизнес — на основе рыночных сигналов, а государство. А это в свою очередь означает, что у нас не могут полноценно работать рыночные механизмы и все еще не сформировалась рыночная экономика.

В странах же Юго-Восточной Азии традиционно роль государства в экономике в период проведения реформ и последующего развития была гораздо скромнее. Как правило, доля госрасходов (консолидированный бюджет) в период ускоренного развития находилась в диапазоне 10-20 процентов от ВВП. И лишь с достижением среднемирового уровня доходов на душу населения, доля госрасходов в ВВП начинает несколько расти. Хотя есть исключения: Тайвань и Сингапур, даже войдя в число самых развитых стран мира, до сих пор еще не превысили отметку в 20 процентов.

Расходы консолидированного государственного бюджета, в % от ВВП, 2022 г.

Источник: https://www.adb.org/mobile/basic-statistics-2023/.  

Такое положение дел позволяет:

• минимизировать налоговую и долговую нагрузку на экономику. А значит снизить издержки бизнеса и сделать товары и услуги, производимые в стране, более конкурентоспособными;
• минимизировать риски и потери экономики от неэффективного государственного управления. Одно дело, когда чиновники ограничены в своих расходах и идеях 20 процентов ВВП, другое дело, когда в их полном распоряжении более 40 процентов ВВП, огромные кредитные ресурсы и ресурсы огромного госсектора. В первом случае ошибки и щедрость (расточительность) чиновников не наносят такого катастрофического вреда экономике, как во втором.

На мой взгляд огромная, оставшаяся со времен социализма, роль чиновников в распределении ВВП – самая главная особенность экономики Узбекистана, отделяющая ее от стран Юго-Восточной Азии. Соответственно, пока мы не вытащим наших чиновников из экономики, не устраним их от принятия ключевых экономических решений, передав эти функции частному сектору, работающему в условиях жесткой конкуренции, не проведем радикальную реформу самого государства или, по крайней мере, экономического блока исполнительной власти, никакого «экономического чуда» нам не видать.

Успешные страны Юго-Восточной Азии прекрасно осознали принцип: «государство – неэффективный собственник и распорядитель деньгами». А потому жестко ограничили власть чиновников незначительной государственной собственностью, низкими налогами и небольшими государственными расходами. Мы же до сих пор живем в нерыночной экономике, управляемой огромной толпой чиновников, использующих методы управления, не совместимые с рыночной экономикой.

И дело не только в опыте стран Юго-Восточной Азии. Есть очевидная закономерность: чем богаче страна, тем, в среднем выше там бюджетно-налоговая нагрузка на экономику. Бедные же страны такой нагрузки себе позволить не могут: высокие налоги увеличивают себестоимость и цену производимых местными предприятиями товаров и услуг, что делает их неконкурентоспособными, а, следовательно, не позволяет экономике быстро развиваться. Поэтому обязательное условие для успешного развития бедных стран – низкая бюджетно-налоговая нагрузка на бизнес и население. В Узбекистане же она на находится на уровне богатых европейских стран, что не оставляет нам никаких шансов для успешного развития.

И, к сожалению, как и в случае с аграрной реформой, надежды на то, что государство добровольно откажется от своих распределительных и указующих функций почти нет. Наши чиновники всех уровней свято верят в том, что именно они, а не рынок, должны рулить экономикой. Кроме того, в этом вопросе задействован личный интерес самих чиновников. Ведь огромные функции и полномочия, которые они сегодня имеют, — главная причина и основной источник коррупции в стране. Коррупция возникает как раз там, где чиновник может что-то дать или не дать, разрешить или не разрешить. Для рыночной экономики такие широкие полномочия государства, которые есть у нашего, смерти подобны. Но для чиновников – это манна небесная. И добровольно они от нее не откажутся. А недобровольно сделать это мы их никак заставить не можем: у нас отсутствуют продвинутые демократические механизмы, необходимые для этого.

Роль частного сектора и его правовая защита

Движущей силой рыночной экономики, в отличие от планово-социалистической, является частное предпринимательство. Именно частные компании – главный источник роста производства товаров и услуг, занятости и доходов населения, инноваций и интеграции национальной экономики в мировое хозяйство. Поэтому для успешного развития экономики важно, чтобы:

a. основные экономические решения принимали не чиновники, а рынок и предприниматели;

b. были созданы условия для эффективной работы рыночных механизмов, особенно конкуренции (без конкуренции            частный сектор превращается в паразита и источник деградации);

c. были минимизированы издержки ведения бизнеса, без чего невозможна его конкурентоспособность.

С пунктом «а», как мы выяснили в предыдущем разделе, у нас большие и очень большие проблемы: в нашей экономике всем продолжают рулить чиновники и от своей руководящей роли отказываться не собираются. А это означает, что у нас до сих пор экономика не рыночная и рыночные механизмы не могут работать в полную силу.

С пунктом «b» также большие проблемы: чиновники вместо того, чтобы обеспечивать равные условия ведения бизнеса и стимулировать конкуренцию, наоборот занимаются уничтожением конкурентной среды и раздачей льгот и привилегий «блатным» компаниям. Об этом подробнее в следующем разделе.

Теперь относительно пункта «с». Начиная с 2017 г. руководство страны очень много сделало для снижения издержек ведения бизнеса, особенно в плане устранения многих административных барьеров, барьеров внешнеэкономической деятельности, улучшения работы финансовых рынков. Бизнес-климат существенно улучшился.

Однако многие барьеры ведения бизнеса еще остались и даже появились новые. В частности, сегодня самый главный барьер – абсолютно неадекватная политика налогового администрирования, которая зачастую реализуется вопреки законодательству и здравому смыслу. Не произошло никаких сущностных изменений и в судебной системе: суды как были послушными марионетками исполнительной власти, так ими и остались.

Между тем опыт большинства успешно развивающихся стран, в том числе стран Юго-Восточной Азии, показывает, что без прозрачной и непротиворечивой правовой базы, без независимой и эффективной судебной системы добиться больших успехов в экономическом развитии очень трудно, порой невозможно.

Самый яркий пример – Сингапур, унаследовавший от колонизаторов британскую правовую и судебную системы, без которых вряд ли состоялось бы так называемое «сингапурское чудо». Другой пример – Южная Корея с ее почти идеальным бизнес-климатом: низкие налоги и административные барьеры, прозрачное законодательство, независимая судебная система. А ведь еще совсем недавно страной правили диктаторы и процветала коррупция.

Сможем ли мы сегодня создать в Узбекистане эффективную правовую систему? Большой вопрос. Властям похоже нравиться иметь возможность пополнять бюджет неправовыми методами и иметь «карманные» суды, которые будут принимать решения по указке сверху. Так что и здесь шансы на быстрые перемены очень низки. К сожалению…

Политика стимулирования экономического роста

Ключевой элемент успешного развития стран Юго-Восточной Азии – реализация политики экспортоориентации, которая направлена на активное участие страны в международном разделении труда посредством специализации на производстве тех товаров и услуг, по которым страна имеет сравнительные преимущества относительно других стран.

Методы реализации политики:

• Налоговое и неналоговое стимулирование экспорта, в том числе занижение курса национальной валюты (дешевая национальная валюта удешевляет экспорт и делает дорогим импорт на местных рынках).
• Создание условий, повышающих конкурентоспособность местной продукции (низкие налоги, дешевые местное сырье и энергоресурсы, низкие административные барьеры ведения бизнеса и пр.).
• Поощрение прямых иностранных инвестиций, позволяющих внедрять новые технологии и выпускать конкурентоспособную продукцию. Соответственно для привлечения инвесторов создается благоприятная правовая и регуляционная бизнес-среда.

В чем преимущества экспортоориентированной модели?

1. Преодолевается узость внутреннего рынка, что позволяет расширять объемы производства и использовать              эффекты специализации и масштаба для снижения себестоимости и повышения конкурентоспособности продукции.

2. Появляется дополнительный и надежный источник финансирования инвестиций — выручка от экспорта.

3. Имеет место использование естественных преимуществ развивающихся стран: дешевые рабочая сила и сырье;     низкий уровень социальных обязательств государства, что позволяет ограничить рост бюджетно-налоговой нагрузки на экономику.

В Узбекистане же с 1996 года (год закрытия свободной конвертации) реализуется прямо противоположная политика – импортозамещения. И хотя нас постоянно уверяют, что мы одновременно проводим обе политики — и импортозамещения и экспортоориентации, на самом деле это делать невозможно, так как цели и инструменты этих политик противоположны и несовместимы. Нельзя одновременно проводить обе политики и на практике мы реализуем именно политику импортозамещения (несмотря на искреннее желание побольше экспортировать).

Политика импортозамещения направлена на вытеснение импорта с внутреннего рынка посредством максимального расширения ассортимента и объемов выпуска местной продукции, независимо от наличия сравнительных преимуществ в производстве этой продукции. То есть, в отличие от политики экспортоориентации, не предполагается активное участие в международном разделении труда, так как планируется производство широкого круга товаров и услуг, большей частью неконкурентоспособных на свободном рынке.

Эта политика активно применялась в XX веке правительствами многих стран Латинской Америки, Южной и Западной Азии, Африки. Классическими примерами считаются Индия и Аргентина. В XXI веке две страны проводят ярко выраженную политику импортозамещения: КНДР и Узбекистан. Узбекистан взял курс на импортозамещение в 1996 году, закрыв свободную конвертацию и осуществляя массированные вложения в развитие «стратегических отраслей экономики». Как и в других странах эксперимент провалился. В 2017 году с либерализацией валютного рынка страна вроде бы стала отходить от модели импортозамещения, но «родимые пятна» прежней политики не позволили пока перейти к полноценной модели экспортоориентации.

Методы реализации политики импортозамещения:

• стимулирование развития собственного производства через налоговые, кредитные и прочие льготы (чаще всего индивидуальные и отраслевые);
• ограничение импорта готовой продукции тарифными и нетарифными барьерами;
• завышенный обменный курс национальной валюты (с целью удешевления импорта оборудования, которое необходимо для импортозамещающих производств), что часто приводит к ограничению конвертации национальной валюты и множественным обменным курсам.

От последнего инструмента правительство Узбекистана в 2017 году отказалось и это является самым главным достижением экономических реформ последних лет. Поэтому можно считать, что в Узбекистане сейчас реализуется политика импортозамещения в ее мягкой форме.

Чем плоха модель импортозамещения?

1. У местных производителей, получающих льготы и защищенных от конкуренции, нет достаточных стимулов для роста конкурентоспособности. Поэтому даже в тех секторах, где страна имеет сравнительные преимущества, она зачастую не реализует свой потенциал, так как слабая конкурентная среда дестимулирует производителей. Кроме того, им достается меньшее количество ресурсов, чем в условиях свободного рынка (ресурсы перераспределяются в пользу секторов, не имеющих сравнительные преимущества, а также в пользу «блатных» предприятий).
2. Спрос на продукцию местных производителей ограничен преимущественно внутренним рынком (экспорт не может расти из-за ответных протекционистских мер других государств и завышенного курса национальной валюты, делающего экспорт дорогим, а также из-за низкой конкурентоспособности местной продукции). Соответственно местные производители не имеют возможности углублять специализацию и использовать экономию на масштабах.
3. Затрудняется проведение рыночных реформ или ставит на них крест (как это произошло в Узбекистане в период 1996-2016 годы). Дело в том, что масштабные льготы, перераспределение ресурсов административными методами, ограничение внешней торговли несовместимы с нормальной работой рыночных механизмов.

Как результат: неконкурентоспособность местных производств, разрушение работы рыночных механизмов, высокий уровень распространения коррупции (чиновники получают огромные возможности для прямого участия в хозяйственной деятельности).

Кстати, политику импортозамещения (политику меркантилизма в определении Эрнандо де Сото – см. книгу «Иной путь. Невидимая революция в третьем мире») в свое время проводили практически все страны, в том числе и ныне развитые. И все эти страны, пока ее проводили, оставались бедными. Зато, как только от нее отказывались, у них сразу появлялись шансы на успешное развитие (хотя конечно просто отказа от импортозамещения для этого недостаточно). И некоторые добивались прекрасных результатов.

Так с начала 1980-х годов от импортозамещения отказались Испания (прошло несколько лет после смерти диктатора Франко – фаната импортозамещения), Турция (правительство Тургута Озала взяло курс на участие страны в международном разделении труда) и Китай (политика «реформ и открытости» Дэн Сяопина). Испания в результате вошла в число самых богатых стран мира, а Турция и Китай совершили в этом же направлении мощные броски, вырвавшись из бедности и добравшись до значений показателей ВВП на душу населения близких к среднемировому. С опозданием, уже в 1990-е годы, отказалась от импортозамещения Индия. Только после этого страна стала относительно быстро развиваться. Но из-за позднего старта и нерешительности в проведении реформ пока сильно отстает от стартовавших в 1980-е.

И Южная Корея в начале своего модернизационного пути (конец 1950-х – начало 1960-х) также «вляпалась» в импортозамещение. Как результат, в эти годы страна развивалась медленнее чем даже КНДР. Но Южной Корее хватило десятилетия, чтобы разобраться, в какую сторону на самом деле надо двигаться. Нам и четверти столетия пока не хватило. До сих пор не можем до конца определиться.

Подведем итоги

Таким образом мы выяснили, что мешает Узбекистану воспользоваться опытом успешных стран Юго-Восточной Азии и добиться ускоренного экономического развития. Это прежде всего:

• до их пор не проведенная реформа сельского и водного хозяйств;
• огромная роль чиновников в экономике, выражающаяся в большой доле госрасходов и налогов в ВВП, государства в собственности и в распределении кредитных ресурсов;
• относительно высокие издержки ведения бизнеса, связанные прежде всего с неэффективной судебно-правовой системой;
• продолжение политики импортозамещения (пусть и в мягкой форме) и связанной с ней практики ограничения конкуренции, предоставления индивидуальных и отраслевых льгот;
• отсутствие действенных механизмов сдержек и противовесов, институтов, позволяющих обществу эффективно влиять на проводимую экономическую политику.

Можно добавить и много других факторов, мешающих обеспечить устойчивое экономическое развитие нашей страны. Например:

• нереформированность секторов энергетики, железнодорожного транспорта, автопрома,
• незавершенность налоговой, таможенной и банковской реформ,
• так и не начатая административная реформа (нельзя называть укрупнение нескольких ведомств реформой),
• сохраняющиеся административные барьеры ведения бизнеса (прежде всего разного рода разрешительные процедуры).

Если же мы действительно хотим применить успешный опыт стран ЮВА, то нам нужно двигаться в следующих направлениях:

• Проведение рыночных реформ, нацеленных на приватизацию и развитие конкуренции, в таких ключевых отраслях экономики, как сельское хозяйство, водное хозяйство, энергетика, транспорт, банковский сектор, автопром.
• Сокращение бюджетно-налоговой нагрузки на экономику, в том числе скрытой (с более чем 40 хотя бы до 20–25 процентов от ВВП, то есть в два раза).
• Проведение административной реформы, радикальное сокращение экономических ведомств в правительстве и кардинальное изменение из функций, отказ от командно-административного регулирования экономики
• Приватизация большей части государственных активов.
• Радикальное улучшение бизнес-климата (за счет сокращения административных барьеров ведения бизнеса, совершенствования нормативной базы и проведения судебной реформы), без чего невозможно привлечь масштабные инвестиции.
• Дальнейшая либерализация внешней торговли с целью максимальной включенности в международное разделение труда, вступление в ВТО.

Во всех этих направлениях нет ничего особенно сложного. У многих других стран получилось же (не без трудностей). И у нас получится, если сильно захотеть.

Получится?

Юлий Юсупов