Карантинные истории. Xavfsiz yordam: мы рядом

Тысячи пластиковых карт с миллионом сумов на каждой в виде поддержки на период карантина продолжают получать женщины страны в рамках благотворительного проекта Xavfsiz yordam. Корреспондент Anhor.uz присоединилась к одной из девяти групп, которые на выходных разъехались по ташкентским адресам помощи. В этом материале истории женщин, которые привыкли выживать под мирным небом, а потому знают цену протянутой руки и слов «hammasi yaxshi bo'ladi, мы рядом».
 
Полина Михайловна

 
— Свет включите, пожалуйста.
— Нет света.
 
А ещё воды, газа, стёкол в оконной раме. Жизнь в старом покосившемся доме, кажется, держится за счёт сердца Полины Михайловны. Она сидит на краю железной кровати перед тумбой, которая заменяет собой обеденный стол и шкаф для скромной посуды, и сосредоточенно вслушивается в наши голоса. Рядом притулился пожелтевший пластмассовый стул, маленькая табуретка – другой мебели нет. В противоположном углу комнаты тепло светит торшер – второй источник света после солнца, заглядывающего в окно. На раскладушке копошатся два белых котёнка.
 
— Ваши? – спрашиваю.
 
— А чего? Это плохо? – настораживается Полина Михайловна. Из-за её спины появляется пушистая белая кошка. Другая, тёмная, стремительно покидает комнату через окно. – Они у меня красавицы! Всех своих кошек я знаю по голосу – у каждой свой. Приходят сами – форточка-то постоянно открыта, вот и прыгают туда-сюда.
 
— А как же зимой? Вы не мёрзли?
 
— Нет, — смеётся Полина Михайловна. – Я же не могу им каждый раз дверь открывать.
 
В ноябре бабе Поле исполнится 80. Семь лет назад она полностью ослепла. Рассказывает, что работала в махалле, белила деревья горячей извёсткой: «Так и получилось».
 
Заботу об одинокой женщине взяли на себя соседи – двор общий, беда тоже. С пенсии покупают продукты по списку, который Полина Михайловна надиктовывает, а ещё следят, чтобы чего не случилось.
 
— Бывает, ночью выходит за ворота. Один раз чуть машина не сбила. Как-то пожар устроила – еле успели, — рассказывает соседка Тамара Леонидовна. – Условия сами видите. Жалко бабушку. Разве это жизнь?  
 
Родных у Полины Михайловны нет. Родилась она в Великом Новгороде. Родители погибли на фронте. Детство прошло в детском доме. Как вышла, поступила в Новгородский педагогический институт. Забеременела. Как выяснилось позже, от женатого. Малыша у Полины семья несостоявшегося мужа хотела забрать, поэтому она с ребёнком сбежала к подруге в Ташкент. Вот и все близкие люди, из которых в живых уже давно никого нет.
 
В последнее время за пенсионеркой присматривала женщина, которую, по просьбе соседей, в дом привели «Сёстры Матери Терезы». Такая же нуждающаяся: без родни, крыши над головой. Её похоронили 7 апреля.
 
Соседи рассказывают, что на протяжении многих лет пытаются устроить Полину Михайловну в дом престарелых. Им отказывают, говорят, что для этого пенсия у пожилой женщины маленькая – 600 тысяч сумов, а должен быть минимум миллион – «Разве это справедливо?». Просят инспекторов профилактики, по вопросам женщин ОВД Мирабадского района и представителей организаций, которые наблюдают за передачей пластиковых карт адресатам, помочь обустроить старость нуждающемуся человеку.
 
Им обещают сделать всё возможное. Но никто не мог предположить, что история получит счастливое продолжение очень скоро. При поддержке ответственных ведомств Полина Михайловна перебралась в ташкентский пансионат для одиноких пожилых людей, который входит в республиканскую систему «Саховат». В новом доме ей нравится: мягко, вкусно. Только скучает по любимым кошкам.
 
Дильбар

 
— Я могу с этой карточкой пойти в любой магазин?
 
Вера Викторовна одной рукой держит конверт с миллионом на пластиковой карте, другой расписывается за дочь напротив её фамилии в списке адресной помощи. 
 
— И в любую аптеку?
 
— В любую, — подтверждает представитель банка.
 
За разговором мамы и человека, который из-за защитного костюма больше похож на космонавта, наблюдает Дильбар. В феврале ей исполнилось 37 лет. Последние два года она прикована к постели. Основной диагноз – цирроз печени. Беспокоят и папилломы на спине. Лечат их самостоятельно – онкологи оперировать отказались.
 
— В любую – это очень хорошо. У нас лекарства дорогие. Это вот для печени. В коробке 30 пакетиков. Надо два раза в день давать, но мы пьём по одному. Оно стоит 320 тысяч. Пили до этого другое лекарство. С покупкой помогала махалля. Бросили из-за того, что пошла реакция – стали отекать ноги, — объясняет Вера Викторовна.
 
Живут женщины на пенсии.
 
— У меня хорошая, заработанная – 1,5 млн сумов. Дильбар получает 326 тысяч и дополнительные 50 тысяч на хлеб, — рассказывает Вера Викторовна. Судя по тону, в семье жаловаться не принято.
 
Спрашиваю, сколько в месяц уходит на лекарства и продукты. Суммарный доход тает на глазах: 300 тысяч на памперсы, от 400 — на таблетки, мази, гигиенические влажные салфетки. Остальное съедает коммуналка и питание: обязательная молочка, свежие овощи и фрукты, крупы.
 
Женщина делится, что иногда приходится брать в долг на базаре у знакомых продавцов, в маленьком продовольственном магазине и аптеке, которые находятся рядом с домом:
 
— Всегда говорю: «Ребята, до пенсии, до 13-го», и мне, старому человеку, верят, дают в долг и памперсы, и фрукты на варенье.
 
Помогает семье и махалля. То продуктами, то лекарствами. В 2018 году, когда Дильбар не без труда, но потихоньку вставала, ходила, за полдня решили вопрос с инвалидной коляской. По словам пенсионерки, внимательно к их нуждам относятся и в семейной поликлинике №59: если нужно УЗИ или ЭКГ, организовывают на дому, приносят рецепты.
 
В прошлом году мать и дочь навестили представители Яккасарайского хокимията, передали продуктовый набор от имени хокима района с самым необходимым.
 
— Даже конфеты были, — подсказывает маме Дильбар. Её лицо наполовину закрывает медицинская маска, по глазам видно – улыбается.
 
— Попросила старшую сестру маску сшить. Когда я спросила, зачем, Диля сказала: «Мама, я же всё-таки лежачая. Пусть, пожалуйста, будет маска». Она у меня дотошная, — улыбается Вера Викторовна. — Потихоньку вот так и лечимся. С божьей помощью и людской.
 
Умида
 
— Я не знаю, откуда она взялась…
 
Она – это саркома мягких тканей малого таза. Умида достаёт из пакета рентгеновские снимки, направления на обследования и результаты, которые не обещают ничего хорошего, как и немногословность врачей.
 
— Они говорят, что пошли метастазы, что хирургическое вмешательство приведёт к летальному исходу. Говорят, чтобы я успокоилась. Как я успокоюсь? Я же мать. Не понимаю, что будет с моими детьми.
 
Умиде 40 лет. Она в одиночку воспитывает несовершеннолетних сына и дочь.
 
— До замужества работала наборщицей в издательстве. Мне это очень нравилось: хорошая работа, спокойная, деньги есть. Потом вышла замуж, родила сына, затем дочь. После декрета я вернулась на работу, но ненадолго. Свекровь сказала, что не будет смотреть за детьми, стала выгонять меня из дома. Пришлось уволиться, но жить на что-то надо. Стала продавать вещи понемножку. Сумка большая, тележка – каждый день таскала. И вот онкология.  
 
В прошлом году родители Умиды помогли ей оплатить химиотерапию – 4,5 млн сумов. Курс помог, но на его продолжение денег уже нет.
 
— Понимаю родителей — они сами пенсионеры. Мама вчера позвонила, плачет: «Два сына умерли, теперь дочь». Нас шестеро детей в семье было, двоих братьев не стало.
 
Родители зовут Умиду к себе, но она отказывается от переезда. Сквозь слёзы объясняет, что сейчас ей хочется только покоя.
 
— У меня в комнате телевизор, я его не включаю – стала нравится тишина. Долго сидеть не могу, чаще лежу. Дети сами играют, занимаются. От боли пью таблетки – она проходит, и я прихожу в себя. Только с запахом болезни ничего не могу сделать. 
 
За главного в семье 14-летний Акбар. На нём уборка, базар и кухня – Умида, когда есть силы, показывает, что и как резать. Дальше мальчишка справляется сам. Дочка научилась делать маме простые перевязки.
 
Близких людей, на кого можно положиться, у Умиды двое. Это подруга, которая вместе с ней ездит по больницам, и Доно-опа, которая занимается вопросами женщин в махалле «Кушбеги».  
 
— Держусь, потому что они всегда помогают, поддерживают. И ради детей.
 
Сегодня Умида мечтает только об одном — дожить хотя бы до дня, когда сын и дочь получат паспорта. И ещё чуть-чуть, если хватит сил.
 
Вера

 
Вера живёт в однушке в здании бывшего общежития. От порога до противоположной стены шагов пятнадцать.
 
— Горячая вода есть, свет и газ тоже, — отвечает девушка на вопросы майора Максуды Хужаназаровой, заместителя начальника управления профилактики правонарушений ГУВД Ташкента.
 
Вере 22 года. Семь месяцев назад она стала мамой.
 
— А где отец малыша?
— Он меня избивал, избивал и бросил.
 
С момента исчезновения, по словам представительницы махаллинского комитета, прошло 1,5 года. Заботы о молодой маме и ребёнке взяли на себя: помогали во время беременности, встречали из роддома, теперь то памперсы передают, то продукты.
 
До введения карантина Вера работала официанткой в кафе недалеко от дома. Получала на руки 20-25 тысяч в сутки.
 
— Пока жила одна, денег хватало. На еду не тратилась – ела на работе. Сейчас много уходит на памперсы, салфетки, каши, лекарства для малыша.
 
Спрашиваю, насколько девушке хватит переданного на карте миллиона.
 
— На год, наверное, — отвечает Вера, смущаясь. Смеёмся, что финансисты из нас не очень.
 
— Думаю, хватит. Это же только на ребёнка. Мне, например, ничего не нужно. Многим махалля помогает. Скоро вернусь на работу, и тогда точно хватит.   
 
***
Проект Xavfsiz Yordam создан Общественныv фондом поддержки и развития национальных масс-медиа по инициативе Саиды Мирзиёевой.
 
В составлении списков адресной помощи приняли участие Комиссия по вопросам обеспечения гендерного равенства Республики Узбекистан, Управление профилактики правонарушений ГУВД Ташкента, Центр координации спонсорских благотворительных организаций при Министерстве по поддержке махалли и семьи.
 
Огромную работу на местах, которая заключалась в фильтрации списков, обзвоне адресатов и раздаче карт, провели руководители отделов профилактики преступлений ГУВД и МВД, рядовые инспекторы по вопросам женщин.