Ко Дню памяти и почестей. Война и хлеб

«Ещё в студенчестве дело было. Психолог, которая читала нам лекции, сказала: «Наступит такой момент, когда вы не будете помнить, что делали только что, но вспомните то, что происходило с вами в три года, пять лет». Мы сидели и хихикали – молодые были», — Галина Петровна жестом приглашает сесть и открывает альбом с фотографиями, газетными вырезками. Ей 82 года. Детство прошло на войне: в сырых землянках, блиндажах, вспоротых взрывами, в лесах и болотах, через которые семья бежала от смерти.     

— Верите, нет – не спится. Ноги болят, руки, желудок. Каждую ночь вся жизнь перед глазами проходит, как на экране.

Галя, самая младшая в семье, росла под присмотром 12 братьев и сестёр. Ей было три года, когда началась война. Отца забрали на фронт, мама со старшими детьми приняла решение бежать из Старой Руссы, города в Новгородской области, в Ригу, к матери мужа.

— Помню, как проснулась и вижу: все бегают, хлопочут. Мама и старшие мне объяснили, что в страну вторглись нехорошие люди, которые хотят всё у нас забрать, и чтобы мы плохо жили, — рассказывает Галина Петровна.  

С августа 1941 года Старую Руссу оккупировали немецкие войска. Город, который находился на линии фронта, разрушался под градом бомб и снарядов, как и дороги, по которым от войны убегала семья.

— Летят советские самолёты – бомбят, летят немецкие – бомбят. Как-то воздушной волной меня маленькую отбросило в сугроб. Мои в суматохе и не заметили, что я пропала. Раскопала меня какая-то бабушка, которая увидела, что из снега ножки торчат. Ни кричать не могла, ни плакать, когда она меня на руки взяла. Стала по сторонам глядеть, а вокруг светло по-зимнему, бело и красная кровь на снегу. Бабушка эта унесла меня в лес, там-то с родными и нашлись.

Галина Петровна вспоминает, что при бомбёжках главным правилом было бежать в лес. Там старались отыскать огромный дуб, выкапывали под ними землянку, в которой и хоронились до тех, пока не стихнут автоматные очереди и грохот.

— Взрослые всегда носили с собой складные лопатки. Берегли, как драгоценность, — рассказывает женщина. – Когда есть хотели или пить, топили снег в немецкой каске, заваривали чай из коры. Летом собирали ягоды, грибы. Кому-то удавалось козу сохранить, корову – благодаря этому и выживали. Зимой, когда скотину было нечем кормить, старшие втихаря таскали овёс из немецких загонов – немцы своих лошадей очень любили.

Бежавшую семью не раз брали в плен солдаты вермахта и освобождали советские войска. Порой вырывали из лап смерти. Однажды маму Галины пытались повесить: загнали на высокий табурет, повесили табличку на грудь, у ног выстроили детей – захватчикам помешали партизаны. В другой раз советских пленных, среди которых оказалась маленькая Галя с родными, загнали в теплушку, с внешней стороны вагон закрыли на засов. Напуганным людям сказали, что их повезут в Германию. До пункта назначения эшелон не доехал – остановила сброшенная бомба. Уцелел только один вагон – тот самый, в котором ехали пленные.

— Мама у нас была женщина энергичная, боевая, из любого положения всегда находила выход. Со старшими выломала доску в вагоне и тихонечко сказала,
чтобы бежали врассыпную к болотам. Так и выживали, — вспоминает женщина.

До первой встречи с солдатами фашистской Германии маленькая Галя представляла себе, будто они носят рожки на голове. Оказалось, внешне такие же люди: аккуратные, подтянутые. Только нехорошие, чёрствые. Лишь однажды в немецком солдате она разглядела человечность.

— Нас согнали в барак недалеко от леса, обложили его сеном — хотели сжечь. По рассказу сестры, я раскопала маленькую ямку у стены – земля была мягкая, рыхлая, почти песок — и через неё выползла. Знаете, почему? Запах еды приманил. На вышке стоял немец с автоматом. Он меня увидел, стрелять должен был, но не стал. Вместо этого вылил из котелка прямо на землю… горох. А я и не знала, что это. Просто ела с земли. Сколько лет прошло, но я больше такого вкусного гороха никогда не пробовала. Тогда и отношение у меня к тому немцу, как к человеку, появилось. Сжечь нас не успели – отбили партизаны.

Галина Петровна не помнит, в каком году добрались до Риги. Из 13 детей выжили семеро. Семья устроилась во флигеле в одном из дворов на улице Маскавас (Московской). Взрослые каждый день предупреждали старших: «Никуда не ходите, ничего не высматривайте». Но они убегали, а за ними хвостиком маленькая Галя с другими девчонками. Чаще всего добирались до старой еврейской синагоги, здание которое оккупировавшие Ригу немцы использовали как склад. Свозили туда добро, как говорили в то время: часы, посуду, украшения, перины. Дети подбирали лоскутки тканей, черепки посуды и подолгу с ними играли, мечтая, что война однажды закончится, и тогда им дадут столько хлеба, чтобы можно было наесться.

Победа в мае 1945-го остановила кровопролития, но сытая жизнь началась позже. Галина Петровна вспоминает, что в первое время хлеб выдавали по карточкам, 400 граммов на семью. Буханка была очень тяжёлая, с опилками. Недалеко от дома находился парк – рвали там крапиву и ели.

— После войны невозможно было достать соль. Бывало, мама сварит что-нибудь, и мы просили посолить хоть немножечко. Она говорила: «У меня есть соль, но совсем мало. Вы, наверное, и не почувствуете» — и делала вид, что солит. А мы кивали, что стало вкуснее.

Потом родители устроились на работу, дети пошли учиться. В старших классах Галина работала вожатой в детских оздоровительных лагерях. Окончив вечернюю школу, поступила в Рижский педагогический институт. Вышла замуж за военного лётчика. С ним объездила почти весь союз. Конечным пунктом назначения стал Ташкент, в который супружеская пара приехала в 1960 году.

— Здесь нельзя было не остаться: тепло, хорошо, фруктов много, — улыбается Галина Петровна.

Город, который когда-то приютил её родителей, исполнил ещё одну детскую мечту – Галя всегда хотела стать учительницей, работать с маленькими детьми. В Ташкенте она поступила на дошкольный факультет педагогического института, потом перевелась на дефектологический. Вышла на работу в детский сад №283.

Когда в районе открыли специализированный детский сад для глухих и слабослышащих детей №404, перешла туда.

— Я без деток не могла. Они такие милые, безобидные, ласковые. Работа у меня начиналась в 09:00, а я приезжала к 07:00, чтобы подготовиться. Дети меня видели – подбегали, целовали, а я им то конфеты раздам, то леденцы – продавали раньше такие, с рожицами. Они и рады.

На коленях у Галины Петровны коробка, подписанная одним словом — «Имена». В ней хранятся фотографии мальчишек и девчонок, на обороте каждой – имя и год рождения. 

— Моя работа заключалась в том, чтобы вызвать у детей звук, поставить слог, от него перейти к слову, а потом научить говорить хоть короткое, но предложение. Они же совершенно не слышат, поэтому у нас была своя методика, как эти звуки вызывать. А карточки нужны были для того, чтобы дети выучили свои имена и фамилии. С третьего года обучения давали тактильную азбуку, по которой они учились читать. На последнем этапе проходили считывание с губ. 

Скольких детей она выпустила за 63 года работы в системе образования – не помнит. Главное другое – все они были её. Принимала дома, как родных, когда родители, которые жили в областях, не могли забрать детей на выходные – «входила в положение». Порой в маленькой квартире собиралась группа по 10-11 человек. Дружно смотрели телевизор, ездили в зоопарк. Приятные воспоминания о любимой работе хранятся в альбоме в виде старых фотографий и газетных вырезок, посвящённых педагогу.  

С некоторыми учениками до сих сохранилась почти семейная связь.

— Лет шесть назад раздался звонок в дверь. Открываю. Стоит молодой человек с девушкой: «Зд-рав-ст-вуй-те, Га-ли-на Пе-тро-вна!». Потом жестами показывает: помните, когда я был маленьким, вы меня учили, — голос женщины дрожит от волнения. – Ещё приезжал Сухробушка из Джизака, в Ташкенте у меня есть Дильдора.     

Сын Галины Петровны от первого брака много лет назад уехал из страны. Они созваниваются. Из братьев и сестёр в живых никого не осталось. Рядом из родных только муж Яков Ефимович Бондарь. Вместе они 29 лет. Весь наш разговор он сидит рядышком на стуле и следит за каждым словом.

— Супруг у меня хороший. Слушается во всём, — смеётся женщина.

Яков Ефимович не протестует – погода в доме куда важнее.

Живут скромно. Он после операции, которая каждый день напоминает о себе торчащим из живота катетером; её три года назад сильно подкосила язва желудка и сопутствующие болячки. Галина Петровна говорит, что боль, которая возвращается к ней по ночам вместе с воспоминаниями о войне, сильнее.

— Благодарна за то, что в нашей стране никого и ничего не забыли. Я была тронута, когда мне позвонили и принесли помощь. Обычные люди, которые о нас, стариках, вспомнили. Что может быть дороже?

Виктория Абдурахимова
Фото Антона Папина