Три потенциальных недостатка китайских кредитов в Узбекистане

За последние 22 года Китай потратил 105 миллиардов долларов на финансирование развития в Центральной Азии, из которых 18 миллиардов долларов США получил Узбекистан. Половина этой суммы состоит из кредитов Китайского банка развития (КБР) — ключевого финансового инструмента внешнеэкономической политики Китая. На что были использованы эти средства, на каких условиях Узбекистан их получил и чего можно ожидать от партнерства с КБР в будущем? Эта статья пытается ответить на вопросы, опираясь на данные AidData, мнение экспертов и исследования журналистов из Узбекистана, Таджикистана и Кыргызстана.

Специфический интерес к Центральной Азии

В некоторой степени интерес Китая к нашему региону не является чем-то необычным. По данным AidData, с 2000 года Китай взял на себя финансовые обязательства на сумму более 1,3 триллиона долларов США, что делает его крупнейшим источником финансирования развития в мире. Эксперты по китайскому финансированию развития, Марина Рудяк и Андреас Фукс, выделяют три основные мотива китайской помощи: политический, экономический и гуманитарный.

В Центральной Азии у Китая более конкретные цели. Яна Лексютина, профессор Российской академии наук и Санкт-Петербургского государственного университета, отмечает, что растущее экономическое присутствие Китая в Центральной Азии обусловлено двумя основными целями. Во-первых, Пекин стремится создать пояс стабильности возле неспокойного Синьцзян-Уйгурского автономного района и защититься от распространения экстремизма и террористических угроз из Афганистана или Ближнего Востока. Кроме того, с конца 1990-х годов Китай усилил диверсификацию источников импорта ресурсов, включая энергетическое сотрудничество с Центральной Азией. Например, Туркменистан и Казахстан стали основными поставщиками газа и урана соответственно.

Партнерство Узбекистана и Китая

После Андижанских событий 2005 года, на фоне международной критики, Узбекистан нашел надежного союзника в лице Китая. Этот период ознаменовался значительными китайскими инвестициями в экономику Узбекистана. По словам Лекютиной, это сотрудничество продолжит развиваться на фоне устойчивого экономического роста Узбекистана и его стремления к экономической открытости.

Китайский путеводитель по зарубежным инвестициям на 2023 год подтверждает интерес Пекина к Узбекистану. Например, в нем говорится, что страна привлекательна благодаря низким затратам на рабочую силу и проживание. Также отмечается, что “политическая ситуация в стране стабильна, общественный порядок поддерживается, законы и нормативные акты соблюдаются, создавая благоприятную внутреннюю среду для экономического развития.” 

На сегодняшний день Китай является важным экономическим игроком в Узбекистане. К концу 2023 года Узбекистан должен Китаю 3,775 миллиарда долларов США, что составляет чуть менее 13% от общего внешнего долга страны. Известно также, что к 2022 году КБР владел 2,2 миллиардами долларов США этого долга, что делает его третьим по величине кредитором Узбекистана. По данным Агентства статистики, Китай также стал основным торговым партнером Узбекистана в 2023 году.

На что направляются кредиты Китайского банка развития?

За двадцатилетний период основным сектором для финансовых обязательств в Узбекистане стали промышленность, горнодобывающая отрасль и строительство (63,3%), что включает крупнейший проект в регионе — газопровод Центральная Азия-Китай и завод по производству жидкого топлива Oltin Yo’l. Второй по величине сектор — транспорт и хранение, в основном связанный с покупкой самолетов Boeing и Airbus. Третий — энергетический сектор. AidData подтверждает, что Китай создает инфраструктуру, строит и инвестирует в основном в проекты, связанные с природными ресурсами.

Хотя в денежном выражении сектор телекоммуникаций невелик, он также важен. КБР начал инвестировать в Узбекистан в 2007 году, выделив первый кредит в размере 15,5 миллиона долларов США “Узбектелекому”.

Годом ранее банк выделил 70 миллионов долларов США Таджикистану на развитие сотовой компании TK Mobile и 6,6 миллиона долларов США кыргызстанской телекоммуникационной компании “Кыргыз-Телеком”.

Особые условия для китайских компаний

Согласно последнему опросу AidData среди 1,650 государственных лидеров из 129 стран, их ожидания от сотрудничества с Китаем в области развития часто совпадают с реальными условиями Пекина — больше долларов и меньше политических условий, но с более низкой прозрачностью, возможностями и качеством. Из-за низкого уровня прозрачности с обеих сторон практически нет публично доступных документов о кредитных условиях. Мы отправили запросы в Национальный банк Узбекистана и Министерство инвестиций Узбекистана, но не получили ответов. Поэтому мы будем полагаться на опыт соседних стран и постараемся вывести условия, на которых Китай предоставляет кредиты Узбекистану, в совместной работе с журналистами из Кыргызстана и Таджикистана.

Информация 2015 года, опубликованная на сайте Ассоциации банков Узбекистана о специфике кредитной линии КБР, указывает, что она покрывает до 85% стоимости контракта на импорт оборудования, но по крайней мере половина этого оборудования должна быть закуплена в Китае. Минимальная сумма кредита составляет 100,000 долларов США, максимальная не указана. Льготный период для проекта — два года, а общий срок кредита может достигать восьми лет. AidData также сообщает, что исполнителями большинства проектов являются частные и государственные китайские компании. Темур Умаров, научный сотрудник Carnegie Russia Eurasia Center в Берлине, отмечает, что “китайские кредиты часто связаны с дополнительными условиями, такими как обязательство использовать китайские компании для реализации проектов на местном уровне, что создает риск ограничения контрагентов для заемщика”.

В Таджикистане применяются аналогичные условия кредитования. Наиболее важно, что более половины оборудования, закупленного на льготные кредиты, должно быть китайского происхождения. Эксперт Пайрав Чоршанбаев отмечает, что одним из основных условий кредитования в Таджикистане является реализация проекта китайской компанией. При строительстве инфраструктурных проектов подрядчики устанавливают китайские технологии и оборудование, а запасные части должны закупаться у китайских производителей. Чоршанбаев отмечает, что эти условия удобны для Китая, но не очень выгодны для принимающей страны, так как отсутствие конкуренции может сказаться на общем качестве.

Кроме того, в постановлении правительства Республики Таджикистан от 30 мая 2012 года № 252, пункт 6.5 говорится, что китайские подрядчики, работающие на территории Таджикистана по проекту реабилитации дороги Душанбе-Кульма, освобождаются от уплаты налогов, включая таможенные пошлины, НДС, акцизы, налог на прибыль и подоходный налог на заработную плату, выплачиваемую в иностранной валюте. Это вызывает вопросы о выгодах такого соглашения для Таджикистана.

Долговые соглашения за ресурсы

Кредиты, предоставленные КБР и Банком Китая для проекта газопровода Центральная Азия-Китай, планируется погасить за счет продаж газа. Лексютина отмечает, что Китай не против получения долга в немонетарной форме, такой как получение прав на управление критической инфраструктурой или лицензий на разработку ресурсов. Например, в 2019 году китайская компания “TVEA” получила право на разработку золоторудных месторождений Верхний Кумарг и Дуоба в Таджикистане в обмен на ранее потраченные средства на строительство теплоэлектростанции Душанбе-2.

Это подтверждается заявлениями кыргызских политиков. В 2021 году президент Садыр Жапаров и в 2022 году премьер-министр Акылбек Жапаров заявили, что в случае непогашения долга перед Китаем контроль над стратегическими объектами будет передан Китаю. Также стоит вспомнить историю с Таджикистаном, когда в 2011 году 1,158 квадратных километров территории было передано Китаю.

Коррупционные схемы

Еще одним риском сотрудничества с китайскими банками и компаниями является вовлеченность в коррупционные схемы. В 2021 году КБР оказался в центре антикоррупционной кампании, что привело к увольнению девяти старших руководителей. В сентябре прошлого года бывший вице-президент КБР Чжоу Цинью признался в получении взятки в размере 5 миллионов юаней (712,000 долларов США).

Также было множество случаев коррупции с участием китайских компаний в Кыргызстане. Например, после реконструкции Бишкекской теплоэлектростанции китайской компанией TBEA Co., Ltd., в Кыргызстане были возбуждены уголовные дела по статьям “Коррупция” и “Злоупотребление должностными полномочиями” против нескольких чиновников, включая бывших премьер-министров Сапара Исакова и Джанторо Сатыбалдиева. Генеральная прокуратура оценила ущерб государству в 111 миллионов долларов США. Исаков также был обвинен в лоббировании интересов TBEA, и позже обвинения были выдвинуты против экс-президента Алмазбека Атамбаева. Помимо этого случая, в 2018 году компания CRBC, реализующая проект дороги “Север-Юг”, была обвинена в завышении строительных расходов до 3 миллионов долларов США за километр, а в 2021 году Государственный комитет национальной безопасности Кыргызстана заподозрил компанию в завышении цен на 123 миллиона долларов США.

Выводы

Огромное количество кредитов Китайского банка развития, предоставленных Узбекистану за последние два десятилетия, вызывает обеспокоенность и вопросы относительно долгосрочных перспектив страны. Требование, чтобы значительная часть финансируемых Китаем проектов в Центральной Азии использовала китайское оборудование и услуги, может ограничить местные экономические выгоды и технологическую автономию. В случае невозможности погашения долгов существует высокий риск утраты контроля над стратегическими активами, как это показали аналогичные ситуации в соседних странах. Наконец, возможность коррупции в таких масштабных финансовых операциях может подорвать предполагаемые преимущества развития.

Анастасия Галимова  

Юра Парк  

Навруз Каримов  

Анонимный автор из Кыргызстана