Где газ? И другие вопросы министерству энергетики

Уже 30 лет с наступлением холодов мы наблюдаем одну и ту же картину: давление природного газа падает настолько, что становится проблемой вскипятить чай. Начинается массовое включение электрических отопительных приборов и это приводит к скачкообразному росту потребления электричества, производство которого в Узбекистане также зависит от объема добываемого природного газа.
 
По оценкам экспертов, при существующих условиях добычи, максимальный потенциал Узбекистана составляет 60-65 млрд м3 природного газа в год при условии затрат 2-3 млрд долларов США на поддержание скважин и дебета месторождений. При этом, нельзя сказать, что отрасль обделена инвестициями. По данным холдинга «Узбекнефтегаз», если в 1991—2016 годах объем инвестиций в нефтегазовую отрасль составил 30,7 млрд долларов, в том числе прямые инвестиции и кредиты — более 17 млрд долларов США, то к 2021 году было запланировано реализовать нефтегазовые проекты общей стоимостью 30,4 млрд долларов.

Я не являюсь экспертом в области экономики нефти и газа, однако, все же, позволю себе изложить собственное понимание проблемы.
 
Новые капитальные проекты вместо эффективного использования существующих ресурсов
 
Громкие обещания реализации громадных планов освоения капитальных вложений и выбивание ресурсов (кредитных, бюджетных) под их реализацию, используя зависимость экономики от энергетических ресурсов, стало методом ведения дел в Узбекистане. На сайте Министерства энергетики можно насчитать десятки перспективных инвестиционных проектов, которые потребуют многомиллиардных инвестиций при очень большой сомнительности экономической выгоды от этих проектов. АК «Узбекнефтегаз» ежегодно тратит миллиарды долларов на крупные инвестиционные проекты, включающие поддержание добычи газа на существующих месторождениях, а также разведку и освоение новых, в особенности месторождений, расположенных в труднодоступных районах, что требует значительных затрат. Аппетиты «Узбекнефтегаза» не умерила даже пандемия. Компания намерена за пять лет удвоить освоение капитальных вложений по сравнению с предыдущими 16-ю годами. При этом цены на экспорт природного газа падают, а внутренняя потребность промышленности, особенно предприятий малого и среднего бизнеса, дающих до 60% экспортного потенциала страны, не удовлетворены.
 
Известно, что для проектов в области прироста добычи нефти и газа традиционно характерны срыв сроков ввода мощностей и превышение первоначальных проектных показателей расходования средств. Эксперты отрасли объясняли этот «феномен» тем, что система управления капитальными проектами, с учетом нынешней ситуации в экономике и объективно рискованным характером самих проектов, совершенно не соответствует современным реалиям.
 
Наиболее существенны три проблемы:

Во-первых, архицентрализованное управление проектами зачастую приводит к тому, что ответственность за стратегические и операционные решения возлагаются на тех, кто, порой, понятия не имеет о сущности и сложностях проекта, о движущих силах и кадрах, от деятельности которых зависит успех проекта.
Во-вторых, руководители ведомств больше заняты выбиванием средств, нежели детальным планированием реализации проекта, оценкой возможных рисков и трудностей, увязкой резервов по времени и месту. Они склонны давать слишком оптимистичные оценки сроков, необходимых ресурсов и технических возможностей реализации проектов.
В-третьих, во всех проектах имеются проблемы неэффективности процедур закупок и логистики, что приводит к предположению о глубоко проникшей коррупции.
 
Выгодно ли экспортировать, закрыв глаза на потребности внутри страны
 
В 1967-1985 годах был введен в эксплуатацию подземный газопровод Средняя Азия – Центр I, II  протяженностью 2 662 км, мощностью до 80 млрд м3 в год при помощи 300 компрессорных цехов. Среднеазиатский газ, помимо Московской области, получили населенные пункты Красноводской, Мангышлакской, Гурьевской, Саратовской, Пензенской, Тамбовской, Куйбышевской областей. По газопроводам «САЦ» природный газ поступал в Казахстан, Киргизию, Таджикистан, Украину, Молдавию, Литву, Эстонию и вливался в единую газопроводную магистраль, снабжавшую углеводородным топливом страны Европы.
 
В те годы никто особо не думал об удовлетворении потребностей местной промышленности и населения Узбекистана. Власти СССР больше были озабочены покрытием потребности центральных районов и экспортом дешевого Среднеазиатского сырья.
 
В конце 90-х стало понятным, что экспорт природного газа из Узбекистана единственному потребителю обрекает Узбекистан на слишком большую зависимость от капризов АО «Газпром». Начались переговоры с другими потенциальными крупными потребителями, в числе которых, конечно же был Китай.
 
Проектирование и строительство первой очереди газопровода Центральная Азия – Китай начались в начале 2000-х и он был сдан в эксплуатацию в декабре 2009 года. В настоящий момент общая протяженность этого газопровода — около 7 тысяч километров, мощность трех веток — 55 миллиардов кубометров. В Китае газопровод проложен до города Гуанчжоу, откуда газ распределяется по существующим газовым веткам.
 
Новая линия газопровода «Центральная Азия-Китай», «нитка Д» имеет общую протяженность 966 километров и пройдет по территории пяти стран — Туркменистана, Узбекистана (205 км.), Таджикистана (391 км.), Кыргызстана (215 км.) и Китая (155 км.). Эта линия является составной частью газопровода «Центральная Азия-Китай», введенного в эксплуатацию в июле 2008 года, и позволит увеличить его мощность до 85 миллиардов кубометров.
 
А теперь самое главное: из Узбекистана по этим двум стратегическим веткам планировалось экспортировать ежегодно до 30-35 млрд м3 природного газа. Этот объем составляет больше половины добываемого в стране объема природного газа. При этом потребности местных потребителей, прежде всего, производителей электроэнергии и местной промышленности остаются неудовлетворенными. Не говоря об уроне, который носит не только экономический характер, когда субъекты МСБ заставляют насильно переходить на уголь, а сельское население — готовить на зиму «таппи» из коровьего навоза.
 
Дисбалансы производства и потребления энергии
 
Начиная с итогов 2019 года Госкомстат Узбекистана публикует замечательный (долгожданный) документ — «Пилотный топливно-энергетический  баланс Республики Узбекистан». Анализ приведенных в нем данных показывает, что в 2019 году Узбекистан произвел природный газ в объеме 49 306,6 единиц в пересчете на 1 000 тонн нефтяного эквивалента (ТНЭ), из которых 9 933,2 тысяч ТНЭ было отправлено на экспорт! С учетом остатка в хранилищах (999,0 тысяч ТНЭ) для внутреннего потребления осталось 40 372,3 тысяч ТНЭ природного газа. Из этого объема 14 035,8 ТНЭ (34,77% внутреннего потребления) было использовано для производства электроэнергии.
 
Однако, в строке «Потери» указан объем -880,7 тысяч ТНЭ (2,2% от объема внутреннего потребления), в строке «Собственное использование сектором энергетики» указан объем – 7 026,8 тысяч ТНЭ (17,4%), а в строке «Население» — 7 578,4 тысяч ТНЭ (18,77%).
 
Для непосвященного в тонкостях исчисления объемов производства и потребления энергоносителей человека подскажем, что 1 000 тонн нефтяного эквивалента составляют 1231,53 тысяч м3 природного газа.
 
И поэтому, если считать привычными для слуха категориями, то добыча природного газа в Узбекистане в 2019 году составила 60,72 млрд м3.
 
В середине 2019 года председатель правления компании «Узбекнефтегаз» Баходиржон Сидиков сообщил, что «по балансу газа – в стране примерно добывается около 61 миллиарда кубометров в год, из которых 35-40 миллиардов кубометров составляет добыча «Узбекнефтегаза». При этом было разъяснено, что указанное несоответствие есть «разница между газом, который мы добываем и тем, что используем при различных технологических процессах по увеличению добычи нефти».
 
Последнее уточнение кажется странным, поскольку по вышеприведенному балансу собственное потребление отрасли составило 8 653,7 млрд м3 газа, а не 20-25 млрд м3, как утверждает председатель. Такой огромный разброс в оценке требует пристального внимания, поскольку 5 млрд м3 – это практически весь годовой объем потребления промышленности Узбекистана (!) – 48 77,7 тысяч ТНЭ или 5 478,4 млрд м3 природного газа.
 
По поручению президента страны в 2020 году объемы добычи природного газа должны были увеличиться до 42,3 миллиарда кубометров, имея ввиду добычу лишь АК «Узбекнефтегаз». Между тем, в конце октября 2020 года Госкомстат Узбекистана сообщил, что «В добывающей промышленности республики по сравнению с аналогичным периодом прошлого года наблюдается снижение добычи природного газа до 44,878 миллиарда кубометров (минус 19,6%)». Эксперты считают, что до конца года такое отставание вряд ли будет восполнено.
 
По информации АК «Узбекнефтегаз», «по республике потребность в газе составляет примерно 39 миллиардов кубометров, это с учетом того, что половина наших потребителей переведена на использование сжиженного газа. Сейчас наша основная задача – достичь отметки в 42,3 миллиарда кубометров, что полностью перекроет внутреннюю потребность и больше не будет возникать вопрос по реализации природного газа, добываемого в рамках других проектов, на внутреннем рынке».
 
Если поверить приведенным цифрам, возникает ряд вопросов:
 
·       Если в стране за 9 месяцев добыто более 44,7 млрд м3 природного газа при оптимальной потребности в 42,3 млрд м3, то почему ощущаются перебои в снабжении теплоэлектростанций и теплоцентралей, как это было в Туракургане в конце ноября в самые морозные дни?
·       Почему страна испытывает дефицит природного газа при том, что основные импортеры газа – газоперерабатывающие компании Китая и России отказались от узбекского газа ещё в начале года?
·       Как получилось, что население Узбекистана потребляет больше газа чем вся промышленность Узбекистана (за исключением производства электричества)?
·       Почему, зная, что Узбекистану текущих утвержденных запасов углеводородов хватит всего 20-30 лет, минэнерго продолжает пытаться увеличить экспорт и не прилагает усилий по ускорению ввода в строй мощностей, основанных на альтернативных источниках энергии?
·       Когда будут реализованы обещанный министерством энергетики Узбекистана переход к «зеленой» экономике, предусматривающий «создание современных солнечных и ветровых электростанций суммарной мощностью 6,7 ГВт»?
 
Причем тут электричество
 
Для читателей должно быть понятно, что в Узбекистане снижение добычи природного газа при таком балансе производства и потребления означает неминуемое снижение производства электроэнергии и соответствующий сбой системы электроснабжения по всей стране, ведь, «в настоящее время основную часть генерирующих мощностей (порядка 85%) составляют тепловые электрические станции». По информации Министерства энергетики «в 2019 году на тепловых электростанциях АО «Тепловые электрические станции» выработано 56,4 млрд. кВт электроэнергии, отпущено 7,2 млн. Гкал тепловой энергии и общая установленная мощность электростанций Узбекистана составляет более 13,115 тыс. МВт».
 
Соответственно, минус 19,6% добычи природного газа означало бы минус 11,05 млрд.квт электроэнергии. Поэтому минэнерго и приходится отключать «второстепенных» потребителей от потребления природного газа. Однако, эти второстепенные потребители — малый и средний бизнес, а также домохозяйства, заводы по сжижению газа и реализации населению сжиженного газа.

В стране насчитывается примерно 5 млн. домохозяйств. Согласно расчетным показателям потребления энергии на условный дом размером 100 м2 жилых помещений, отопление в год потребуется 21 000 квт/час энергии, на подготовку ГВС – примерно 1500 квт/час энергии и на подготовку еды примерно – 22 00 квт/час расходов за год. Совокупно это составит 24 700 квт/час и на все домохозяйства 123,5 млрд квт/час в год или почти 12 млрд м3 природного газа. Даже из этих весьма скромных условных расчетов видно, что реальные потребности населения на самом деле покрыты примерно на всего 70%.
 
Опять кредиты и опять раздача национального богатства
 
Внутренние финансовые ресурсы для поддержки отрасли давно иссякли, поскольку отрасль сама не генерирует валютные поступления для поддержания даже собственных нужд. В этих условиях стало известно об очередной поездке главы Узбекнефтегаза М.Абдуллаева в Москву в конце ноября 2020 года, чтобы добиться «выделения опережающего финансирования Газпромбанка в размере 100 млн. долл. США и долгосрочного кредита в размере 180 млн долл. США, прорабатываемого совместно с синдикатом российских финансовых институтов». Известно, что кредиты Газпромбанка будут использованы, в частности, для финансирования таких инвестиционных проектов как:

·       Производство синтетического жидкого топлива на базе очищенного метана ШГХК,
·       Расширение производственной мощности ШГХК,
·       Проведение ГРР на инвестиционных блоках Сечанкуль, Акджар и Чимбай,
·       разработка месторождений Урга, Акчалакской и Чандырской группы.
 
Пока остается только ждать, когда и на каких условиях будут реализованы договоренности с российским банком .
 
И все же, хочется спросить Министерство энергетики Узбекистана — куда же потрачены, деньги из Антикризисного фонда в размере 1 трлн 151 млрд сумов, выделенные Министерством финансов только за 5 месяцев 2020 года (март – август)?
 
 
Абдулла Абдукадиров, экономический обозреватель
Anhor.uz