Почему наше общество бедное. Часть вторая

Ошибочная ставка

В последние годы Узбекистан сделал ставку на экспортоориентированность и укрупнение бизнеса. При этом, мы не только не отказались от монополий, а увеличили их число. Это привело к разделению хозяйствующих субъектов на две категории: полезные и крупные (с экспортным потенциалом и приносящие большие доходы, хотя порой и мнимые), развитие которых надо всячески поощрять и масштабировать и малополезные, мелкие (без экспортного потенциала), развитием и деятельностью которых можно пренебречь.

Передел прав на земельные участки, особенно, в сельском хозяйстве, под эгидой создания кластеров, ориентированных на выпуск продукции, имеющий экспортный потенциал на самом деле привел к обнищанию сотен фермеров и дехкан, которые, как самостоятельные и самодостаточные хозяйствующие субъекты составляли эффективный фундамент развития сельского хозяйства Узбекистана.

Рост экспорта сельскохозяйственной продукции происходит на фоне оттока молодежи из сельской местности в города, отъездом ее в другие страны в поисках работы, в разрыве семей, со всеми вытекающими последствиями. Селькохозяйственная политика, в результате которой по различным причинам разоряются некогда устойчивые дехканские хозяйства приводит к росту бедности населения, безработицы, снижению уровня образования и падению способности молодых самостоятельно строить собственную жизнь. Судя по всему, правительство пока этого всего не осознает.

В промышленности происходит примерно то же самое. Новый Налоговый кодекс практически уничтожил малый и средний бизнес. В результате за два года количество плательщиков подоходного налога за счет сокращения числа самостоятельных хозяйствующих субъектов неуклонно повышается, однако, вызывает озабоченность, что свыше 62,3% сборов подоходного налога собирается с доходов менее 2 млн сумов в месяц.

В фискальной политике сделана ставка на крупный бизнес, при полном игнорировании роли и места малого бизнеса в развитии экономики. Установление порога перехода на общеустановленные налоги в размере 1 млрд сумов в год, привело к тому, что основные налоги стали собираться с крупного бизнеса, а малый бизнес разорился. Как сообщает ГНК в первом полугодии 2021 года 10957 (11,5%) налогоплательщиков завершили I квартал текущего года с убытком, 29677 налогоплательщиков (31,3%) представили нулевые расчеты, а о прибыли отчитались 54323 налогоплательщика (57,2%). Вдумайтесь — 42,8% предприятий либо убыточны, либо не имеют никакой прибыли.

Концентрация налогового бремени на отдельных крупных налогоплательщиках становится заметным трендом. В том же отчете ГНК говорится: «Поступления по налогу на добавленную стоимость в I полугодии 2021 года составили 16,8 трлн сумов, что на 2,5 трлн сумов больше по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Налог на добавленную стоимость, администрируемый налоговыми органами, составил 12,2 трлн сумов, или увеличился на 50,5%. Основная часть поступлений по налогу на добавленную стоимость, администрируемых налоговыми органами, приходится на нефтегазовый сектор (14,1%), производителей электроэнергии (8,3%), операторов мобильной связи (3,9%), автомобильную промышленность (2,5%), производителей табака (1,6%)».

Иными словами, именно косвенные налоги, которые не имеют ничего общего с реальными результатами хозяйственной деятельности, составляют основу фискальных доходов государства. То есть налоги есть, а стимулирующей их роли нет.  Кроме того, львиную долю поступлений по налогам, особенно по НДС, даёт мизерная доля предприятий от общего количества действующих.

Ставка правительства на крупный бизнес в условиях массивных государственных вливаний в экономику и при отстранении малого бизнеса от процесса распределения государственных контрактов привела к тому, что богатые становятся еще богаче, а бедные еще беднее. Чтобы теоретически обосновать такое положение даже придумали размер минимальных потребительских расходов (МПР) на одного члена домохозяйства равный 440 тысяч сумам в месяц (!), или около 1,4 доллара США в день. Я решительно не понимаю, как можно свести концы с концами, имея доходы равные 15 000 сумам на человека в день, чтобы прокормить семью из 5-6 человек, тогда как стоимость проезда колеблется в районе 2 тысяч сумов в один конец, стоимость обеда при минимальных расценках составляет около 20 000 тысяч сумов.

Между тем, в странах с неустойчивой экономической и промышленной политикой, с опережающим ростом молодого, малограмотного населения, с большой мобильностью населения, с ограниченным доступом предпринимательских структур к природным, финансовым ресурсам и прочему, именно развитие малого бизнеса является основой сокращения бедности, повышения устойчивости и конкурентоспособности экономики.

Отсутствие доверия в обществе

Устойчивое развитие возможно только при наличии доверия к правительству. Оно не может возникнуть по принуждению. На формирование государства, основанного на доверии, требуются, по крайней мере, десятилетия. Однако, социальное доверие может быть подорвано за очень короткое время. И главным обрушением доверия является поляризация общества, когда узкий круг держателей власти зашорены только своими краткосрочными интересами укрепления собственной власти, приносящей огромный доход. Появившееся недоверие питает само себя, вовлекая все более широкие слои населения.

Анализ явлений, отражаемых в открытой печати, свидетельствует, что доверие отсутствует на всех уровнях:

а) между государственными институтами и населением в целом;

б) между государственными иерархическими структурами;

в) между государственными иерархическими структурами и хозяйствующими субъектами;

г) между хозяйствующими субъектами и субъектами инфраструктуры (банки, лизинговые компании);

д) между хозяйствующими субъектами.

Отсутствие доверия вынуждает применять администрирование и ручное управление. Даже начатая цифровизация экономики не сумела пока сократить уровень недоверия. «Адепты информационного века, ликуя по поводу крушения всяческих иерархий и авторитетов, забывают об одной принципиальной вещи — о доверии и общности этических норм, на которых покоится любая иерархия и любой авторитет. Человеческие сообщества зависят от взаимного доверия и не возникают естественным образом, если оно отсутствует», — пишет Ф.Фукуяма.

Когда между лозунгами и речами правителей и результатами их реализации возникают серьезные противоречия, когда решения руководителей аргументируются интересами народа, но подразумевают обыденную корысть, это надо рассматривать как тот первый камушек, который сорвался с вершины и потянул за собой огромный камнепад. Потому что каждый начинает исходить из логики: если можно тем, кто наверху, почему нельзя и мне.

Возьмем практический пример: на осуществление какого-то проекта из государственного бюджета выделена сумма в размере 1 трлн сумов.

При этом, как часто у нас бывает, эта сумма взята «от потолка», потому что, как правило, на этапе планирования ассигнований (построения и утверждения бюджета) в большинстве случаев еще нет ни технико-экономического обоснования проекта, ни рабочей документации с прошедшими проверки/апробацию проектно-сметными документациями.

Далее происходит следующее: объявляется тендер (в лучшем случае), участники не знают на что именно ориентироваться, но обладают инсайдерской информацией о предусмотренном размере ассигнований, подают на тендер и кто-то его выигрывает. Победитель получает аванс и приступает к разработке вышеуказанных базовых документов.

Далее выясняется, что выделенная сумма либо недостаточна, либо слишком большая. Для победителя тендера при первом сценарии предстоит большая борьба за переутверждение проекта и за его пересмотр в рамках ассигнований или – во втором сценарии, победитель начинает существенно увеличивать реальную стоимость материалов и работ, чтобы присвоить излишек суммы. В обоих случаях присутствует почва для коррупции и люди, принимающие решения, прекрасно это понимают.

В условиях перманентного дефицита бюджета, а также неравномерности поступлений выделять такие суммы в запланированные сроки, с опережением выполнения работ практически невозможно. Однако, установленные сроки всех «поджимают». В результате, очень часто сроки фактического выделения ассигнований отстают. Подрядчик часто вынужден брать кредиты для выполнения объемов в срок под невыгодные проценты. А это непредусмотренные в сметах расходы, которые должны покрываться за счет прибыли подрядчика. Последний, прекрасно понимая сложившиеся правила бизнеса, заведомо завышает стоимость работ, чтобы покрыть свои возросшие затраты. Так появляется почва как для недоверия, так и для коррупции.

В последние пять лет стало традицией начинать какой-нибудь крупный объект строительства в областях, а потом «выкручивать руки» Министерству финансов и его областных подразделений для выделения ассигнования на завершение «социально-экономически важного» объекта.

На самом деле, корысть не обязательно проявляется рациональными и эгоистически настроенными действиями отдельных индивидуумов. У нас скорее это, как говорит тот же Фукуяма, «прерогатива групп индивидов, которые, имея этическую общность в качестве фундамента, открывают для себя перспективу эффективного совместного труда»  во имя общего блага – освоения огромных капитальных затрат, выделяемых из государственного бюджета.

Дальше все идет по цепочке: банк не доверяет своему кредитополучателю, рабочие недовольны задержками заработной платы, поставщики – задержкой оплаты поставленных материалов и произведенных услуг.

Другой пример: государство выделяет огромные средства на социально и экономически значимые проекты по жилищному строительству, по облагораживанию махаллей, по росту предпринимательской активности семей, молодежи и прочее. Но, это благородное дело превратилось в кампанейщину, когда по предложению местных подразделений Министерства экономического развития и сокращения бедности хокимы раздавали разнарядку по махаллям, кому, сколько кредитов на местах дать. Банки вынуждали выдавать кредиты по размноженным под копирку формальным бизнес-планам. В итоге эти кредиты не возвращаются, потому что люди, которые взяли эти кредиты заявляют: «Мне эти деньги выдало правительство Узбекистана и я не буду их возвращать, поскольку потратил их на укрепление своего материального благосостояния, на потребление».

Так по итогам 9 месяцев общая сумма проблемных кредитов коммерческих банков Узбекистана составила невероятные 18,13 трлн сумов или 5,8% от общего кредитного портфеля банков. На самом деле положение значительно хуже, поскольку коммерческие банки существенно занижают эту цифру, прибегая к различным манипуляциям с реструктурированием выданных ранее кредитов, формальным обращением требования к заложенному имуществу.

В итоге, доверие банков, как к существующей системе административного управления, так и к существующей клиентской базе (особенно к кредитополучателям) полностью подорвано. И чтобы скомпенсировать убытки, коммерческие банки вынуждены завышать кредитные ставки для тех, кто еще очень нуждается в них и способен вернуть их по критериям банков.

Принятие решений правительства по реструктуризации долгов кредитополучателей банков и лизинговых организаций, без должной помощи ЦБ и Минфина по укреплению ликвидности и поддержанию доходности этих коммерческих структур привело к существенному дисбалансу в этой отрасли, последствия которого мы еще долгие годы будем пожинать.

Подобные некомпетентные и популистские решения подорвали доверие коммерческих банков и реальных предпринимателей. Права на частную собственность учредителей этих организаций, их клиентов, что доверили свои деньги, никто никогда и не думал соблюдать.

Как видим, эрозия общественного доверия является оборотной стороной неуважения закона правительственными чиновниками и их неумелым вмешательством в хозяйственную деятельность субъектов предпринимательства в самом широком понимании. Это также яркая демонстрация бездействия законодательства, подчиненности надзорных и судебных органов исполнительной власти.

Абдулла Абдукадыров

Читайте:

Почему наше общество бедное. Часть первая