Великая Чусо: большое интервью о спорте и личном

На Олимпиаде в Токио её провожали со слезами, в родном Ташкенте встречали с цветами и восхищением. Наша редакция не исключение. Легенда отечественного спорта Оксана Чусовитина к восторгам и пышным эпитетам относится разумно, со сдержанной благодарностью, не скрывает – приятно, когда пишут, рисуют, гордятся. Живая, энергичная, уверенная, она предупреждает: если напишу не всё, то больше интервью не будет.

За час, что я спрашивала, а Оксана отвечала, удалось поговорить о разном: заключительной Олимпиаде, случайностях в её жизни, любви, внешности, возрасте, вере в себя и страхах. Всего ничего – в масштабах личности великой гимнастки, вписавшей своё имя в историю мирового спорта. Записала всё, чтобы иметь возможность ещё раз встретиться.

О Токио и мотивации

— Готовясь к нашему разговору, прочитала с десяток интервью и статей о вас. В некоторых, опубликованных в 2016 году, вы уже говорили о том, что, скорее всего, поедете в Токио и там поставите точку в спортивной карьере. Получается, морально к прощанию с гимнастикой вы начали готовиться раньше, чем физически к самим соревнованиям?

— Не знаю… Наверное, спортсмен просто чувствует, когда настанет тот день, когда он больше не захочет тренироваться, выступать. Я чувствовала, что моя заключительная Олимпиада будет в Токио. Знала, что после Токио наступит тот момент, когда я больше не захочу приходить в зал. Так и произошло.

— В сфере культуры, искусства не любят слово «последний», предпочитают ему «заключительный» или «крайний»…

— У нас так же. На тренировках говорю, что сделала упражнение в заключительный раз. Или что мои заключительные соревнования прошли в Токио.

— По какой причине гимнасты отказываются от слова «последний»?

— Оно ассоциируется с какой-то травмой. Когда говоришь, что делаешь что-то в последний раз, это значит, что ты больше этого делать не будешь. Нельзя говорить слово «последний».

— Как-то вы сказали, что уйдёте из большого спорта, когда почувствуете, что устали. Что профессиональному спортсмену даётся сложнее: чувствовать усталость или признаться себе в ней?

— Признаваться, что больше не хочешь тренироваться, не тяжело. Тяжело это осознать. Я, например, вроде была морально готова, знала, что в Токио уже всё. Но когда сделала свой заключительный прыжок и попрощалась со всеми гимнастками, тренерами, оказалось, что сделать это было намного тяжелее, чем я думала.

— Есть правда в выражении «Главное не победа, а участие»?

— Нет. Думаю, любой уважающий себя спортсмен никогда не едет участвовать. Он всегда хочет победить, завоевать медаль, подняться на пьедестал. В любом виде спорта так.

— Комментируя решение Национального олимпийского комитета, который неожиданно для всех пересмотрел состав знаменосцев и заменил вас на другую спортсменку, вы сказали, что это «убило мотивацию». Что такое мотивация для профессионального спортсмена? Из чего она складывается?

— Мотивация спортсмена… Не могу это объяснить, это всё внутри происходит.

Я вообще позитивный человек, всегда стараюсь в чём-то плохом найти хорошее, как-то себя успокоить. Плакала всего два раза в своей жизни: когда заболел ребёнок [в 2001 году у двухлетнего сына Оксаны Чусовитиной диагностировали лейкемию – ред.] и случилась эта ситуация. В тот момент мне было так плохо, больно, обидно. Я разговаривала с собой, чтобы как-то подготовить себя к выступлению, но не смогла договориться. Если бы это случилось раньше, может быть, получилось бы успокоиться. Но за день до соревнований…

Когда я выходила, не было того огонька, той энергии, которая всегда со мной. Как будто водой залили, и там, где горел огонь, остался пепел. Дымок идёт, но понимаешь, что пламя уже не разгорится. Тогда я осознала, что печально всё, но, значит, так надо.

О поддержке спорта и хороших гимнастках

— В Узбекистане часто и много говорят о всесторонней поддержке спортсменов. Какой она должна быть, чтобы спортсмен был уверен: что бы ни случилось, его страна за ним?

— Думаю, любому спортсмену, который заканчивает свою карьеру, важно знать, что ждёт его в будущем, куда он сможет пойти работать. Было бы хорошо, если бы помогали с трудоустройством. Конечно, и сам спортсмен должен над этим работать. От самого человека многое зависит: если он захочет, будет двигаться вперёд и делать что-то, если не хочет, то движения не будет, даже если его всем миром будут дружно в спину толкать.

— А что нужно сделать, чтобы в стране появлялись хорошие гимнасты и гимнастки?

— Селекция нужна, массовость. На примере гимнастики расскажу. Если в клубе занимается 100-200 человек, из них можно найти пятерых [с хорошим потенциалом]. А если занимается десять человек, то есть большая вероятность, что никто из них в гимнастике не останется. Поэтому развиваться спорт может только в условиях массовости.

— Какова вероятность, что среди этих пятерых окажется будущий участник Олимпийских игр?

— Никто не даст гарантий. Это спорт.

О случайностях

— Вы всегда говорили, что гимнастика в вашей жизни – это случайность. Ребёнком вы случайно пришли с братом в зал. После родов случайно в гимнастический зал вернулись, хотя говорили о том, что не собираетесь продолжать спортивную карьеру, хотите посвятить себя семье. Ваше возвращение действительно было случайностью? В тот момент вы, правда, были готовы уйти?  

— Во-первых, я никогда не прощалась с большим спортом. Даже когда родила Алишера и ушла в декрет, я не объявляла официально, что заканчиваю свою спортивную карьеру.

Во-вторых, действительно, когда у меня появился сын, я не хотела возвращаться в большой спорт. Я об этом вообще не думала. Просто пришла в зал подтянуть фигуру, потому что не привыкла видеть себя в зеркале не в форме. Начала потихоньку качаться и не помню, как втянулась. На соревнованиях выступала уже через полгода.

Когда у меня спрашивают, тяжело ли было возвращаться, не знаю, что ответить, потому что я не помню. Серьёзно. Может быть, где-то в подсознании я хотела тренироваться, просто шла, не думая о том, как это будет: тяжело или нет — и организм включался.

Я всегда себе говорю: если хочешь чего-то, попробуй сделать, чтобы не жалеть потом. Может, как раз тогда я попробовала и нисколько не жалею.

— Не жалеете о том, что не получилось посвятить себя дому и семье?

— А я посвящала, пока была беременной: и борщи варила, и убиралась. Всё делала (смеётся).

О личном

— Около года назад в одном из интервью вы признались, что ваш муж Баходир Курбанов (известный борец греко-римского стиля, чемпион Азии; Заслуженный спортсмен Узбекистана – ред.) ушел из спорта ради вас. Расскажите, пожалуйста, что привело к этому решению? Обсуждали ли вы его?

— В том-то и дело, что не обсуждали. Муж пришёл и сказал, что он решил: он заканчивает карьеру, чтобы я продолжала свою. Алишер тогда болел. Я просто не могла сидеть в больнице, места себе не находила. Знаете, я сильный человек, но в больнице у меня постоянно появлялись слёзы на глазах. Я всё время выходила из палаты, чтобы ребёнок этого не видел. А Баха видел. Он просто сказал: «Слушай, я не могу на это смотреть. Давай ты отвлечёшься, а я посижу с Алишером, буду за ним следить. Не захочешь – сможешь в любой момент остановиться».

— Сильный поступок для профессионального спортсмена, который тоже выезжал, у которого тоже было будущее, возможно, медали.

— У меня как-то спросили: вы бы так поступили? Знаете, у меня нет ответа на этот вопрос. Поэтому я очень благодарна Бахе и очень сильно его люблю. Всегда чувствовала с его стороны только поддержку. Как-то я ему сказала: «Баха, все думают, что я такой герой, но это же ты сделал так, чтобы я смогла остаться [в спорте]».

— По прошествии времени вы когда-нибудь возвращались к этому поступку, говорили о том, что муж чувствовал тогда?

— Нет. Знаю, что это ему далось тяжело, потому что я сама спортсменка. Мы никогда к этой теме не возвращались. Было и прошло. Мы с мужем всегда живём сегодняшним днём, смотрим что будет завтра, а прошлое, считаем, надо отпускать.

— Как вы с Баходиром познакомились?

— …Если бы мне тогда сказали, что Баха — мой будущий муж, я бы ответила: «Вы что, обалдели» (смеётся).

Впервые мы встретились и даже сфотографировались в Хиросиме в 1994 году на Азиатских играх. Помню, пришла посмотреть борьбу, и когда уже уходила, подошёл парень, попросил сфотографироваться. Я согласилась – и забыла. В следующий раз мы встретились через два года в олимпийской деревне в Атланте, поболтали и опять разъехались. На этот раз ненадолго. После Игр мы оказались вместе на мероприятии для спортсменов-олимпийцев. Мне, как лучшему спортсмену года, подарили вазу. И, когда всё закончилось, я с этой вазой вышла на дорогу и стала ловить такси. Останавливается машина, в ней сидит Баха. Выясняется, что нам в одну сторону. Он предложил подвезти. Ну и всё, подвёз (смеётся).

— Как прошло знакомство будущего мужа с вашими родителями? 

— Знакомство состоялось с мамой – папа в то время был в России. Баха пришёл с цветами. Мы сели, они с мамой поговорили. После его ухода она минут сорок ходила туда-сюда, потом спросила: «Ты нашла себе мужа?». Я говорю: «Ну, да». Мама у меня такая, любит командовать. Она тогда сказала: «Собирай вещи и вон из дома». Я собралась и ушла к Бахе.

После того случая я год с мамой не разговаривала. Представляете?! Сейчас думаю, какая дура была. Это же мама… Любить надо родителей. Всегда. Я её любила, но разговаривать тогда не хотела.

А мама потом мне рассказывала, что она никак не думала, что я соберу вещи и уйду. Я — младшая в семье, меня все всегда на руках носили — и тут такое. Мама говорила, что её первая мысль была «что я папе скажу, когда он спросит, где младшая».

Папа меня просто обожал. Он всегда очень хорошо относился к моему выбору. Даже когда я гимнастикой занималась. Мама этого очень не хотела. Она считала, что спорт только калечит и вообще это ненормально. Другое дело – где-то учиться, играть на пианино, и я играла, но недолго. Конечно, я знаю, что со временем мама начала мной гордиться, но всё равно нет-нет слышала от неё: «Ой, дура старая, всё прыгает» (смеётся).

— А как вас приняли родители Баходира?

— Хорошо. И все его братья, сёстры меня любят. Мы дружим, ездим друг к другу в гости. Мне никогда не указывали на то, что у меня другое воспитание. Конечно, это в большей степени заслуга мужа.

О Ташкенте

— Почему вам что в 17 лет, что в 45 было и остаётся важным жить в Ташкенте? Что вас держит в этом городе, почему здесь ваш дом?

— Не могу объяснить. Я живу в Ташкенте. Живу полной жизнью. Пусть здесь, может быть, какой-то крутой работы не найти, но, знаете, я себя в этом городе, стране чувствую счастливой. В Германии я прожила 10 лет. Все эти годы жила с мыслью, что Алишер поправится, и я сразу же вернусь в Ташкент. Прилетала сюда сразу же, как только появлялась возможность: выходные, отпуск.

— У вас есть любимое место в Ташкенте?

— Любимого нет. Я плохо знаю сам Ташкент. Когда был карантин, я его более-менее узнала. До этого некогда было: тренировки, дом, иногда в кафешку зайдём, посидим.

— Может быть, вы поэтому его и любите?

— Нет-нет. Здесь я чувствую себя великолепно. За тот год, что просидели дома, даже не скучала по тому, что не надо куда-то лететь. Я же говорю: наверное, настал тот момент, когда хочу спокойствия и находиться там, где мне хорошо.

О внешности и открытых купальниках

— Вам было восемь лет, когда вы впервые пришли в гимнастический зал. Год вы тренировались с мальчиками и категорически отказывались переходить к девочкам, несмотря на уговоры тренера. Почему?

— Потому что привыкла всегда делать то, что я хочу, то, что мне нравится.

— Как к вам относились мальчики в зале? Давали понять, что девочке лучше быть со своими?  

— Никогда. Помню, я даже выступала с ребятами на соревнованиях. Да и как мог какой-то мальчик мне что-то сказать, когда я больше него подтягивалась?

— Оглядываясь на современные тенденции, можно ли предположить, что однажды деление на мужскую и женскую спортивную гимнастику перестанет существовать? Смогут ли однажды мужчины и женщины соревноваться друг с другом?

— Мужская спортивная гимнастика и женская – это два совершенно разных вида спорта. У мальчиков шесть снарядов, у девочек четыре. У них акцент на силовые упражнения, у нас есть танцевальные элементы.

— Девочкам физически сложно выступать на шести снарядах?

— Им это и не надо. Если вы где-то зададите свой вопрос о том, нужно ли продолжать делить спортивную гимнастику на мужскую и женскую, вам скажут, что это самый глупый вопрос на свете. Просто бред.

— Весной активно обсуждался поступок немецкой гимнастки Сары Восс на Чемпионате Европы. Она выступила в закрытом облегающем комбинезоне вместо привычного купальника и объяснила это тем, что многим спортсменкам некомфортно выходить в купальниках, но они молчат, потому что так принято и потому что могут потерять баллы. Как вы себя чувствовали на соревнованиях? Возникало ли у вас когда-либо желание выступать в закрытой форме?

— Всегда великолепно себя чувствовала. У меня прекрасная фигура, и я себя очень люблю.

Эту гимнастку я знаю. Мы выступали вместе в сборной Германии. Думаю, ей стоит открыть правила и почитать, что комбинезоны разрешили четыре года назад. Гимнастки из некоторых азиатских стран, например, Катара, выступают в коротких комбинезонах. Никто за это баллы не снимает.

Знаю, что гимнастки себя комфортно чувствуют в купальниках. Если кто-то против, то почему тогда не выступают в комбинезонах в течение всех соревнований? Думаю, целью было привлечь к себе внимание. Если хотят делать это таким образом, то пусть.

— В спорте и жизни вы когда-нибудь сталкивались с тем, что вас недооценивали или пренебрегали только потому, что вы — женщина?

— Нет, никогда. Знаете, уверенный в себе человек не позволит обращаться с собой так, как хотелось бы некоторым.

— Вы считаете себя красивой?

— Не знаю.

— Для вас внешность имеет значение?

— Нет.

— Среди гимнасток вы выделяетесь сдержанными купальниками, короткой стрижкой, отсутствием макияжа. Когда вы решили, что будете выглядеть и выступать именно так?

— Всегда так было. Выступаю без макияжа и в жизни никогда не крашусь.

— Не хочется?

— И не хочется, и не считаю, что нужно. Если только для фотосессии в журнале.

— А как же объективы фото- и видеокамер на соревнованиях, через которые весь мир наблюдает за спортсменками? Многие гимнастки стараются выглядеть эффектно.

— Посмотрите на все мои фотографии. Я великолепно выгляжу!

— Посмотрела. В инстаграм вы часто выкладываете фотографии, на которых дурачитесь, кривляетесь. Подписи у них довольно ироничные. Например, «модель»  и… смайлики. 

— Я нормально к себе отношусь, без иронии. Подписи – это просто подписи.

О возрасте и вере в себя

— Вы признавались, что когда-то стеснялись из-за возраста выходить на помост. В какой момент вы поняли, что возраст – это ваше преимущество?

— Не преимущество… У меня есть подружка Света Богинская. Как-то мы сидели, и я сказала ей: «Знаешь, что-то я выхожу [на помост], там девочки по 16 лет, а мне 40». Она тогда ответила: «Оксана, никогда не стесняйся своего возраста. Ты выглядишь не хуже, чем молодые девочки на помосте. Ты с ними соревнуешься, ты их выигрываешь, поэтому всегда выходи с гордо поднятой головой». После этого разговора я выходила на помост, смотрела на этих девочек и думала: сначала догони… В нужный момент правильные слова очень помогают спортсменам.

— Как вообще получилось, что такая уверенная в себе женщина, как вы, в себе засомневалась?

— Наверное, поддалась тому, что очень много изданий писали: 42 года – это нереально, 42 года – это ужас. И у нас некоторые люди напоминали, что надо «уступить дорогу молодым».

Как-то я давала интервью на телевидении, и когда вопросы закончились, спросила, могу ли я от себя обратиться к людям. Тогда я сказала, что никогда не занимала в спорте чьё-то место, только своё. На Чемпионат мира ездила я не одна. Со мной были три гимнастки, которые могли отобраться на Олимпийские игры. Я сказала: «Очень извиняюсь перед вами за то, что я отобралась на Олимпийские игры, а молодёжь нет. Но именно поэтому моё место – это моё место».

— Сейчас вас задевает, что когда говорят о великой Чусовитиной, обязательно подчёркивают возраст? Каждый второй комментарий в вашем инстаграме с цифрой.

— Сейчас я этим горжусь. Меня иногда раздражают «диванные эксперты», которые ни разу в жизни не присели, но точно знают, кого надо было на соревнования отправить, как надо было выступать. Хочется посмотреть им в глаза и спросить, что они сделали в своей жизни.

— Как-то вы сказали, что отрицательные комментарии (не только в интернете) нужны, потому что они подстёгивают. Вспомните хотя бы один такой комментарий, который вас по-хорошему завёл?

— У меня память хорошая, но я не злопамятная. Конечно, они были, они нужны, но зачем хранить негатив в голове? Это всё проходит, а жизнь продолжается.

О страхе

— Вам было 17 лет, когда вы поняли, что хотите чего-то достичь в большом спорте. Какую цель вы тогда себе ставили и сколько времени давали себе на то, чтобы её достичь?

— Нисколько… Просто в этом возрасте случились мои первые большие соревнования в составе Объединённой сборной (бывшей сборной СССР). Это такое непередаваемое чувство, когда стоишь на пьедестале и для тебя играет гимн страны. Я тогда подумала: хочу так ещё раз.

А ведь когда я пришла на гимнастику, даже не знала, что есть Олимпийские игры, чемпионаты мира. В семье спортсменов не было, по телевизору гимнастику не видела. Помню, пришла в зал, а у меня спрашивают: «Хочешь быть чемпионкой мира?». А я такая: «Зачем?».

— Глядя на ваши выступления, не могу не спросить: вам знаком страх?

— Конечно, мы, спортсмены, нормальные люди, мы тоже боимся. Когда учишь новые элементы, бывает страшно, бывает «я не сделаю». А внутри всё равно хочется попробовать. И вот это чувство, когда переборол себя, и у тебя получилось, ты смог – оно очень хорошее.

— Есть ли чувство, которое хуже, чем страх?

— Хуже, чем страх – это когда выходишь на помост, и у тебя нет адреналина, ничего не хочется. Это самое худшее, что может случиться со спортсменом.

— Стоит ли спортсмену ждать благодарности за свои заслуги?

— Нет. Профессиональный спортсмен тренируется, выступает, прежде всего, для себя, ни для кого другого. Если ему это не нравится или больше не хочется, всегда есть выбор развернуться и уйти.

О будущем

— Расскажите про свою будущую школу спортивной гимнастики.

— Школа пока ещё в процессе. Ждём подписей, решения. Как только будут новости, я обязательно сообщу.

— В прошлом году вы говорили о том, что готовите шоу «Мой путь». На каком этапе сейчас находитесь? Что это шоу значит для вас?

— Всё ещё находимся на этапе подготовки. Ждём, что, может быть, меценаты и спонсоры откликнутся и помогут провести это шоу, которым я попрощаюсь с большим спортом.

Зачем оно? Хочу показать, что существует не только спортивная и художественная гимнастика. Есть трамплин, акробатика…

Хочу, чтобы родители пришли и увидели, какой это красивый вид спорта. Может быть, после шоу они приведут своих детей в спортивную гимнастику – нам их очень не хватает.

Хочу объяснить родителям, что если ребенок занимается гимнастикой, то потом, при желании, он может пойти в любой другой вид спорта. Но (и это важно) из другого вида спорта в гимнастику вернуться они уже не смогут.

— Великая Чусо однажды сказала: «Любое поражение – это шаг к победе». Выходит, вы победили?

— Можно сказать, да. Я победила, и я самый счастливый человек на свете.

Виктория Абдурахимова

Фото из архива Оксаны Чусовитиной