Пыльные бури: уроки истории и перспективы Узбекистана

В последние годы жители ряда городов и регионов Узбекистана все чаще страдают от пыльных бурь — вредоносного и разрушительного природного явления. В средине 20 века пыльные бури стали серьезнейшим испытанием на прочность для таких мировых держав, как США и СССР. Похоже, пришло время освежить в памяти эти уроки истории и внимательно присмотреться к накопленному опыту борьбы с этим стихийным бедствием, как мировому, так и своему собственному. 

Ученые выделяют разные типы пыльных бурь. Среди них есть особо опасные, ведущие к разрушениям построек, гибели скота и даже людей, а также катастрофической эрозии сельскохозяйственных земель и пастбищ.

«Снова наступила ночь — кромешно черная, потому что звезды не могли проникнуть сквозь мглу, а света из окон хватало только на то, чтобы разогнать темноту во дворе около жилья. Пыль смешалась с воздухом, слилась с ним воедино, точно эмульсия из пыли и воздуха. Дома были закрыты наглухо, дверные и оконные щели забиты тряпками, но пыль незаметно проникала внутрь и тончайшим слоем ложилась на стулья и столы, на посуду. Люди стряхивали ее у себя с плеч», — так описывает во всемирно известном романе «Гроздья гнева» пыльную бурю середины 30-х годов в США американский писатель Джон Стейнбек. Тогда некогда плодородный район прерий, охваченный засухой и пораженный эрозией, буквально за несколько лет превратился в бесплодную пустыню. Два с половиной миллиона человек, преимущественно фермеров, лишившиеся возможности зарабатывать на жизнь сельскохозяйственным трудом, были вынуждены покинуть родные места. При этом дома 500 тысяч из них были полностью разрушены стихией.

Во второй половине сороковых годов прошлого века в степях Причерноморья и Поволжья пыльные бури унесли с полней 150 миллионов тонн чернозема. В итоге его слой стал тоньше на десять сантиметров, урожайность упала в разы, а СССР оказался под угрозой не регионального, а общесоюзного голода, который угрожал полным срывом всех экономических и политических планов, да и самому существованию государства как такового.

В ноябре 1910 на Северо-Западе Туркестана произошла пыльная буря, во время которой на трое суток пропал солнечный свет, люди физически не могли выйти из своих кибиток, а овец уносило ветром в степь. Из 30 тысяч голов мелкого рогатого скота в живых осталась только тысяча. Когда буря прекратилось выяснилось, что она сорвала растительность с пастбищ, так что в итоге только в одном бывшем Мангышлакском уезде пало до 40 % скота.

Следует признать, что даже если особо опасные пыльные бури для какого-то региона большая и трудно прогнозируемая редкость, в ситуации деградации сельскохозяйственных земель даже однократное подобное событие может повлечь за собой катастрофические последствия – в определенных местах ветер попросту унесет остатки плодородного слоя земли.

Для Узбекистана, где около трети населения занята в сельском хозяйстве, а около четверти — проживает на землях со средней или сильной степенью деградации сельхозугодий, подобный сценарий следует рассматривать как катастрофу.

Ученые утверждают, что пыльные бури зависят от таких факторов как скорость ветра, влажность воздуха, структура почвы, рельеф местности и состояние растительного покрова.  В сухую погоду почва, лишенная растительности, превращается в пыль даже без сильного ветра и образует пыльную мглу, которая повисает в воздухе на недели, а то и месяцы.  Нередко появление пыльной мглы предшествует появлению пыльной бури или же вызывается ею, в некоторых случаях — на значительном расстоянии от очага стихии и без сильного ветра у поверхности земли.

Казалось бы, в такой ситуации мы не видим масштабных разрушений, но малозаметный вред, причиняемый здоровью людей, сельскохозяйственным культурам и скоту в итоге суммируется в довольно серьезный экономический и социальный ущерб.

Рост заболеваемости сердечно-сосудистыми, легочными и инфекционными заболеваниями (туберкулез и менингит), снижение эффективности работы солнечных батарей, износ железнодорожных путей и линий электропередач, падение урожаев — таковы последствия пыльных бурь, которые стали часто фиксироваться и в городах Узбекистана.

Наконец, в Центральной Азии, где основным запасом воды являются ледники, пыль, оседающая на них, создает повышенную угрозу для региона тем, что дополнительно их разогревает и способствует их ускоренному таянию.  Это чревато крайне неблагоприятными изменениями климата – ускорением опустынивания региона и роста температуры.

История учит нас тому, что экологические кризисы, поразившие сверхдержавы в середине XX века, были более или менее успешно преодолены.

Одним из самых успешных методов стало полезащитное лесоводство. Лесополосы замедляют ветер, и даже в случае засухи способны защитить урожай и плодородный слой почвы.

В США лесопосадки получили название «Защитного пояса Великих равнин». Их создавали с 1934 по 1942 года за счет государственных средств, причем на этой стройке века нашли работу тысячи и тысячи безработных.

В СССР посадка лесополос велась с 1948 по 1955 год в рамках так называемого «Великого плана преобразования природы». И хотя он не был полностью воплощен в жизнь, посаженные в те времена деревья до сих пор защищают поля в степях Поволжья и Северного Причерноморья.

Разумеется, этот опыт может применяться лишь с оговорками – поправками на место и время.  Свои коррективы вносит и современный уровень научных знаний и технологий, и особенности региона. В Узбекистане начала XXI века своя специфика.  Полный план действий может быть разработан после всесторонний экспертизы с привлечением множества специалистов (региональных в обязательном порядке) из разных областей – лесоводства, ирригации и, конечно, метеорологии.

На платформе anhor.uz намечается весьма обстоятельный и продолжительный разговор – серия интервью и аналитических материалов, посвященная не только пыльным бурям, но и всему комплексу связанных с ним экологических, экономических и социальных проблем.

Начать его нам хотелось бы с вопросов к метеорологам.

При довольно широко распространенном убеждении в том, что пыльные бури в Узбекистане в последние годы участились или усилились, в публичном пространстве пока сложно найти объективные данные, позволяющие увидеть картину в целом и прийти к однозначным выводам.

В научных работах последних лет даются разные оценки ситуации начала XXI века. Кто-то пишет о снижении количества пыльных бурь на рубеже XX и XXI века, кто-то, наоборот, о том, что их число с начала нашего столетия неуклонно возрастает.  При этом зачастую эти авторы оперируют данными всего за несколько десятилетий.

В сложившийся ситуации, однако, не повредила бы общая и, насколько это возможно, однозначная картина, основанная на массиве данных, собранных с начала наблюдений за пыльными бурями в бывшей советской части Центральной Азии по настоящее время на одних и тех же метеорологических  станциях и по одной и той же методе.

Иным словами, необходим анализ материалов, хранящихся в архивах.

Другой, пожалуй, еще более насущный и практически важный вопрос касается причин, из-за которых частота и характер пыльных бурь на тех или иных отрезках времени может меняться.  Именно здесь по большому счету кроется опасность или наоборот наша счастливая возможность на что-то повлиять или что-то исправить.

Ученые связывают возможные изменения количества и силы пыльных бурь в Узбекистане с разными факторами. Одни пишут о направлении ветра, другие о высыхании Аральского моря, третьи о деградации сельскохозяйственных земель и пастбищ, плачевном состоянии полезащитных насаждений, существовавших в Узбекистане с советских времен.

Насколько силен и важен каждый из этих факторов, и как мы можем на них повлиять (в частности, где, как и какие деревья кустарники и травы нам сажать), в этом без метеорологов нам не разобраться.

Их развернутые ответы и комментарии появятся на страницах нашего издания в самое ближайшее время.

Гафар Ризаев